Без пострадавших.

 Самоубийство. Можно много об этом говорить. Порицать самоубийц или одобрять, считать их слабаками или сильными людьми. Разбираться в причинах и истинности намерений суицида. Можно спокойно и отстранённо разглагольствовать об этом. Но, когда речь заходит о детских самоубийствах, отстраниться мне не удаётся. В случае любой попытки самоубийства ребёнка виноваты взрослые люди.

 Когда-то давно мой отец делился воспоминаниями из детства своего. Жили тогда они в Китае. Маленький рабочий посёлок, где все на виду. В одном из соседских домов жил десятилетний мальчишка, которого регулярно избивал отчим. Все об этом знали, но никто ничего не делал. Считали это семейным делом. А потом, после очередного избиения, мальчик пошёл на сеновал своего дома и там повесился.Яне знаю, как обстояли тогда дела в Китае, но в нашей стране это преступление можно было бы трактовать как «доведение до самоубийства». Я не в курсе, как сложилась судьба той семьи. Отец мне сказал, что они вскоре уехали из этого посёлка.

 Было это лет десять назад. В нашем городе произошёл несчастный случай: выпала девочка из окна 10 этажа. Девочке было 11 лет. Таков был повод к вызову. Когда приехала бригада скорой помощи, вокруг погибшей собралось много народа. Маленькое поломанное тело лежало возле подъезда. Девочка выпрыгнула с подъездного балкона. В толпе находилась одноклассница этой девочки. Вот она-то и рассказала, что погибшая сегодня потеряла телефон, стоивший 8000 рублей, и очень боялась идти домой. Она говорила в школе:

–  Дома меня убьют! Лучше я выброшусь из окна.

 Но ребята не восприняли её слова серьёзно,и никто взрослым не рассказал об услышанном. Приехала полиция, за ней подъехали спасатели. Все стояли вокруг тела, большинство молча курили, а девочка вновь и вновь повторяла свой рассказ. Потом вышли мама с отчимом, немного поддатые и очень спокойные. Вполне допускаю, что это из-за шока, вызванного событиями. Но со стороны, рассказывали мои коллеги, это выглядело как равнодушие. Бригада скорой помощи уехала на другой вызов. Была в местной газете и в интернет-новостях маленькая заметка об этом событии. И всё. Что показало расследование и как дальше мама с отчимом девочки стали жить, не знаю. Но одна мысль меня не отпускает. Как надо было бояться своей семьи, что из-за телефона выпрыгнуть с 10этажа?!

 На следующий вечер я разговаривала с сыном. Ему тоже тогда было 11 лет. Я начала с того, что рассказала про это самоубийство. Оказалось, в школе с ребятами уже провели беседу. Я спросила:

–   Надеюсь, что ты меня настолько не боишься, чтобы из-за ерунды выбрасываться из окна?

 На что получила ответ:

–  Да я тебя совсем не боюсь.

Вот даже не знаю, хорошо это или плохо…

 Середина девяностых годов.

 Этот случай произошёл с бывшим мужем моей знакомой Лены С. Назовём его Коля. На момент происшествия были Лена с Колей в разводе. Будучи в браке, муж Лену избивал, не работал и постоянно злоупотреблял алкоголем. После развода пить не перестал, работать не начал, алиментов не платил.

Жил Коля в хрущёвке на третьем этаже. Однажды пьянствовал Коля в компании с двумя друзьями. Когда выпивка закончилась, отправились они втроём за «догоном». Прикупив алкоголя, подошли собутыльники к подъезду. И тут Коля вспомнил, что ключи от квартиры он дома забыл. Дверь захлопнул и пошёл. А обратно-то без ключа как попасть? Дверь ломать? Замок вскрывать? Это же дополнительные расходы. И тогда Коля заявил отважно:

–   Щас я по балконам домой залезу и изнутри дверь открою. Сто раз так делал уже! А вы в подъезд идите и у дверей меня ждите.

 Друзья немного поотговаривали Колю от «скалолазанья», а потом сдались. Но в подъезд мужчины не пошли – хотелось посмотреть, как Коля в квартиру полезет. Не каждый день такое представление увидишь.

 Алкоголь и отвага – страшная смесь. Подсадили Колю друзья немного вверх, помогли за балкон второго этажа уцепиться. Коля подтянулся, полез выше. Колин балкон стеклили в восьмидесятых годах. С тех пор его ни разу не ремонтировали. Старые деревянные рамы, соединённые гвоздями, давно рассохлись. Коля по решётке балкона второго этажа залез на свой балкон. Уцепился за раму, попробовал её открыть и … упал вместе с рамой вниз. Высота – 3 этажа.

 Скорая приехала быстро. Оказали помощь. Коля был доставлен в больницу с кучей диагнозов: сотрясение головного мозга, перелом грудного отдела позвоночника,перелом трёх рёбер, перелом тела грудины, разрыв селезёнки; перелом костей таза. Но сказали: жить будет.

 Была успешно проведена операция по поводу разрыва селезёнки. Пациента перевели в реанимационное отделение. Планировали через три дня перевести в травматологическое отделение для дальнейшего лечения. Но пациент на третьи сутки умер. В заключении патологоанатома в причинах смерти значился обширный инфаркт миокарда.

 Пациент жаловался на боль в груди. Врачи эту боль связали с полученной травмой. Колю, конечно, обезболивали, но ЭКГ после операции не сделали. Причинами инфаркта могло послужить многое: и стресс от падения, и боль в результате множественных переломов, и тромбы, которые могли образоваться в результате травмы и закупорить сосуды сердца. Да мало-ли что ещё.

 Коля умер. А родня со стороны бывшей жены говорила:

–   Теперь государство будет выплачивать пособие в связи с утерей кормильца. Хоть какая-то, но помощь.

 Есть такая категория людей – неудачники. И всё-то у них идёт вкривь и вкось. Вместо того, чтобы остановиться и подумать: «Что я делаю не так?», изменить своё поведение, они усугубляют ситуацию и идут на крайнюю меру – самоубийство. Но и тут их подстерегает неудача. Вот о таком человеке и пойдёт речь в этом рассказе.  Дают мне вызов: перевозка в областную больницу в отделение нейрохирургии. Пациент – мужчина 48 лет. Диагноз – огнестрельное ранение в голову. Я одна. А если что? Меня успокаивают: он стабильный и ходячий. Как так?  Пациент, действительно, стабильный. Повязка на голове. Вышел в приёмное отделение сам. Дорога до больницы дальняя, а значит, есть время для выяснения обстоятельств. Вот, что я узнала от пациента за время, проведённое с ним в пути.  Считает себя неудачником. Как-то с самого начала не задалось. Ушёл из школы после восьмого класса (учителя придирались), закончил ГПТУ (дальше учиться неинтересно было). Работал всю жизнь на заводе (а куда ещё-то идти?). Уже в училище пристрастился к спиртному (все пьют, и я тоже). Женился по «залёту» (это она специально, чтобы замуж выйти). Развёлся (она меня не понимала, вот с ребёнком и ушла к маме). Последние несколько лет перебивался случайными заработками, так как с работы был уволен за пьянку (никого не видели, кроме меня, а пьют-то все). Во время очередного запоя решил покончить жизнь самоубийством. Когда-то был охотником. Правда, давно на охоту не ходил (не везёт мне в охоте). Но ружьё охотничье дома хранилось и патроны к нему тоже. Зарядил он ружьё дробью (что было, тем и зарядил), приставил к виску, изловчился и, как в кино показывали, пальцем ноги нажал на курок... и потерял сознание. Очнулся – башка болит, кровь на виске. И мужчина пошёл опохмеляться. Головная боль не прошла, но стало полегче. Через три дня он всё же обратился в больницу, потому что «голова пухнуть начала и температура поднялась». Рана инфицировалась. На рентгеновских снимках видны дробинки, застрявшие в костной ткани, и две дробинки, оказавшиеся в субарахноидальном пространстве головного мозга. Доставлен в больницу был пациент благополучно. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.   Вернувшись на базу, рассказала коллегам об этом мужчине. Разговор услышал наш заведующий и тут же вспомнил: «Когда я работал в реанимационной бригаде...». Вот его история. А нет! Я её завтра расскажу. Подождёте?

 Середина нулевых. Работали по одному медику на бригаду, кроме первой бригады, где врачу ещё и помощник-фельдшер полагался. Лето. Тепло, хорошо. Много людей гуляет на улице, пивко попивают. Значит, пьяных будем подбирать и на битых выезжать. Я в ту смену была одна. День. Дают мне вызов: на улице плохо мужчине. Мужчине 28 лет. На вопрос: «А что ему плохо-то?» – отвечают, что вызывали прохожие и сказали, что плохо с сердцем.

–    Да врут, наверное. Молодой. У него и сердце ещё не выросло, чтобы плохо с ним было. Скорее всего, пьяный.

 Приезжаю. На скамейке возле подъезда сидит молодой мужчина. Чистый, аккуратный. Не алкаш – сразу видно. Только бледный. Перед ним на асфальте стоит открытая бутылка пива. Первое, что он мне говорит:

–  Вы не подумайте, я не пьяный.

 Я предлагаю пройти в машину. До машины два шага. Проходит пациент в машину, садится на скамейку (я на УАЗе работала, и там не сидения, а скамеечки). Следом в салон сажусь я. Вижу, что пациент стал ещё бледнее и покрылся потом. Измеряю давление: 60/40. Сразу носилки расправляю. Они в УАЗике брезентовые. Укладываю пациента. Делаю ЭКГ. На ЭКГ – признаки инфаркта миокарда. Согласно МЭСам того времени, обезболиваю пациента промедолом и анальгином и выполняю другие манипуляции. Пока оказываю помощь, мужчина рассказывает, что шёл он по улице, купил бутылочку пива, только сделал глоток, как почувствовал сильную боль в груди, «как ножом ударили».

 После применения обезболивающего боль у пациента прошла. Артериальное давление поднялось до 120/80. И это очень хорошо. Говорю пациенту, что сейчас поедем в больницу, потому что есть изменения на плёнке. Чтобы не развился инфаркт, надо ехать. Я в крайне редких случаях пациентам говорю, что у них инфаркт, чтобы не пугать их ещё больше. Мужчина начинает возражать:

–   Мне надо собраться, помыться, переодеться. Смотрите: у меня брюки замарались. Я же прям на колени упал, когда сердце заболело.

 Я его уговариваю, но он не соглашается. И водитель к уговорам уже подключился, и я правду пациенту сказала, и даже разъяснила, что он может умереть, если срочно не начать лечение. Пациент ни в какую! Боль-то прошла – уже не боится. Ну я и говорю:

–   Тогда садитесь и пишите отказ от госпитализации и о том, что о возможных последствиях Вы предупреждены.

 Мужчина садится, бледнеет, становится снова мокрым и ложится обратно.

–  Ладно. Поехали в больницу.

 Вот тебе и «сердце ещё не выросло».

Прямо сейчас... Ещё не полностью успокоился сам.

Пошёл в К&Б за пивасиком и вкусняшкой к нему. Расплатился. Т.к. это К&Б буквально в соседнем доме - я даже квартиру не закрывал, чуть ли не в тапочках шёл, потому и мобильник нее брал (теперь буду).

Выхожу, думаю и покурю тут, а тут продавец из КБ "плывёт" - ноги буквально подкашиваются...

Я хватаю его: "что с тобой"?  - молчит

Присаживаю на позарный щит - зову помощь (не знаю как имя придумать ему - не реальное же называть, путь будет "Даня"): "Дане плохо -помогите". Тут же подлетает дама пенсионного возраста в домашнем халате (на улице сейчас +-0, несмотря что ХМАО-Югра, но ветер и давление колбасит...) Даня бледный, дыхание как у спящего, разговаривает вяло, лоб по ощущениям(ладонью) под +38, а руки холодные. Наконец-то он на распросы выдавливает из себя "под сердцем жжёт".

Триггер в мозгу сработал и уже в полный голос ору - "Вызывайте скорую - инфарктное состояние!!!"

Вылетает из магаза женщина-заведующая начинает с 112. Мужики на улице пока не сориентировались, но я уже проверил свои карманы на предмет телефона (всё - включился в стресс, т.к. я прекрасно помню и знаю, что телефон на зарядке "сидит"), Женщина-мама также по халату рыскает...

Вторая стадия, самый криз по ходу был, я не медик - может МамаЛада объяснит... Лоб у "Дани" становится нормальной температуры, а вот руки холодеют. К этому моменту он сидит уже на стульчике, а не на пож. шкафе (тот, который с песком). Его мама и я в ладошках греем его руки. Он, хоть и вяло, но разговаривает - грит ноги начинают мёрзнуть - я касаюсь носка - тёплые... Понимаю что всё хуёво и требую поторопить скорую (да, второй дозвон).

Скорая приезжает, узнаёт, что по чём, через 15 мин внутри машины выходит женщина и говорит - стабилизировали, будем в стационар отправлять - и тут уже мама с зав. магаза начали оформляться...

З.Ы. Фух... Иногда действительно надо выговориться. Пацану всего 24 года-то... Надеюсь всё норм будет.

 Жили-были два товарища. Оба уже побывали «в местах не столь отдалённых». Возможно, что не один раз. «Отдыхали» они с друзьями. Естественно, что, кроме закуски, было много водки и разговоров. Во время застолья возник между товарищами спор, который перерос в ссору. А где ссора – там и драка. Схватились за ножи. Суть спора не знаю. Знаю, что кто-то не «по понятиям» поступил. Товарищи на ножичках бьются. А кто-то из окружающих в полицию да на Скорую звонит. Подойти ближе опасаются.

 Когда диспетчер приняла вызов, она позвонила и в дежурную часть. По телефону сообщили, что полиция в курсе событий и патрульная машина выехала. Правда, не уточнили откуда она выехала и куда.

 Ножевое ранение – повод, не терпящий отлагательств. Естественно, что бригада Скорой тут же выехала на адрес. Благо дело, была одна свободная бригада. На месте происшествия полицейских не было. Но там же «ножевое». Ждать нельзя. Поднялись в квартиру. В комнате бардак: переломанная мебель, перевернутый стол, еда на полу, битая посуда повсюду. Бойцы уже малость успокоились. Стояли в разных концах комнаты и вяло переругивались. Порезы были преимущественно на руках, немного на грудной клетке у одного из товарищей. Ни одного проникающего ранения. Пока фельдшеры осматривали «бойцов» и оказывали им помощь, связались с диспетчером. Полиции нет, пострадавших надо везти в приёмное отделение. Так-то оба ходячие, но они только что друг друга ножиками тыкали. Что делать? Свободных бригад нет, а ждать нельзя. Диспетчер предложила:

–  Может, придумаете что-нибудь, а?

 Бригада на свой страх и риск решила везти товарищей совместно. Предварительно взяли с мужиков обещание, что в машине они не будут драку устраивать. «Бойцы» пообещали: «Зуб даю!». Поехали.

 Привезли в приёмное отделение. В приёмном отделении находились ещё два пациента – ожидали терапевта. «Терапевт занят, но скоро будет». Травматолог на операции: полчаса назад привезли с ДТП пострадавшего со сложным переломом. «Пусть ожидают». Скоровики объясняют ситуацию. Ещё раз звонят в полицию и сообщают, что пострадавшие доставлены в больницу. Дежурный обещает, что вот-вот подъедет полицейский наряд. Скорая уезжает.

 Не прошло и пяти минут, как драка между двумя товарищами вспыхнула снова. Оказалось, что мужики прихватили ножики с собой. Началась поножовщина. Два других больных пулей вылетели из приёмного отделения. Кстати, они потом так и не вернулись. Видимо, решили сходить на следующий день в поликлинику к терапевту самостоятельно. Медсёстры закрылись в своей комнате. Охранник ЧОПа, который дежурил в больнице, куда-то убежал. Его потом с трудом отыскали в каком-то отдалённом кабинете. Медсёстры нажимали на «тревожную кнопку», звонили в полицию и ЧОП, ругались с полицией. Дежурный отвечал, что наряд на вызове, в ЧОП говорили, что люди на «сработке».

 Когда приехала полиция, всё было закончено. «Бойцы» уже лежали на полу. Они были живы, но не могли стоять. У обоих проникающие ранения грудной клетки и живота. Подтянулись травматологи и хирурги. Развезли товарищей по разным операционным. Медсёстры и санитарка приёмного покоя отправились отмывать помещение приёмного отделения от крови. Кровь была повсюду. Даже на потолке.

 Я работала в эту смену, но к событиям этим не имела отношения. Всё записано со слов медперсонала нашей больницы.

 Эта печальная история произошла в начале нулевых годов.

 Работала в нашей больнице одна женщина. Звали её Натальей. Была она врачом-урологом. Вела приём в поликлинике, вела несколько палат урологических больных в хирургическом отделении и брала дежурства ночные или суточные в приёмном отделении больницы в качестве терапевта. А так как была Наталья безотказной и всем шла навстречу, то она постоянно работала. Иногда в месяц часов отрабатывала на две ставки. Ну должен же кто-то «график закрывать». А ещё у неё был дом, дочь-студентка и сад. И обо всех ей надо было заботиться, кроме как о себе самой.

 Однажды Наталья почувствовала ухудшение самочувствия: появились слабость, одышка, подкашливание. Обратилась она к терапевту в соседний кабинет за советом, не как пациентка, а как коллега. Коллега ей и сказала, что работать надо поменьше и похудеть немного не помешало бы. Тогда, мол, легче будет. «Но если хочешь, то дам больничный». Она не хотела на больничный: неудобно как-то, да и подводить коллектив не хотелось бы.

 На следующий день слабость усилилась. И обратилась тогда женщина к начмеду. Когда-то они вместе учились, а теперь он стал начальником. Но ранее он длительное время работал на скорой. Начмед осмотрел Наталью, измерил давление:

– Низковато. Но ты же у нас всегда гипотоником была?

 Наталья согласилась. Послушал лёгкие – всё нормально. Горло красновато немного и температура 37,1.

– Ты просто устала. Да и заболевать начинаешь. Иди-ка на больничный.

  Позвонил одному из терапевтов в кабинет и отправил туда Наталью. Наталье выписали лист нетрудоспособности и отправили домой чуть ли не силком.

 Через день дочь вызвала скорую помощь. У мамы резко упало давление, усилилась одышка, при кашле стала появляться боль в груди. Увезли Наталью в приёмное отделение с диагнозом «пневмония». В то время при пневмонии на догоспитальном этапе ЭКГ не делали ещё. В приёмнике сделали рентген грудной клетки и ЭКГ. И тогда предположили, что это, возможно, тромбоэмболия лёгочной артерии.  Госпитализировали в реанимацию. В ту же ночь Наталья умерла. Вскрытие подтвердило диагноз: «тромбоэмболия лёгочной артерии».

 Хоронило Наталью большое количество людей – коллег и благодарных пациентов. Очень уж хорошим и безотказным человеком Наталья была.

 Эта история произошла более десяти лет тому назад. Работал в нашей больнице врач-анестезиолог. Большинство полостных операций проводилось с его участием. Но однажды он сам попал к своим коллегам на операционный стол.

 Жил этот врач в соседнем городе. А надо вам сказать, что у нас одна больница на два города. И хирургическое отделение находится в нашем городе. Возвращался вечером с работы врач к себе домой. Путь его лежал через гаражи. И вот там-то его неизвестные ограбили и ударили ножом в живот. Сколько времени он пролежал в гаражах – неизвестно. Скорую помощь вызвал случайный прохожий в десятом часу вечера. Эра мобильных телефонов ещё не наступила, поэтому прохожему пришлось сначала бежать до ближайшего телефона-автомата, а потом бежать обратно, чтобы встретить скорую. Скорая прибыла мигом. Оказав помощь, довезла до приёмного отделения больницы.

 В «приёмнике» пострадавшего уже встречали хирург и реаниматолог. Каково же было их удивление, когда они в пострадавшем, находившемся без сознания, узнали своего коллегу. Без промедления покатили они каталку по длинному переходу, что соединяет приёмное отделение с хирургическим корпусом. В хирургическом корпусе на первом этаже находится травматология, а хирургические операционные расположены на втором этаже. Лифт древний, без лифтёрши не поедет. Закатывают в лифт каталку медсестра и хирург, следом заходит лифтёрша. И всё – места больше нет. Реаниматолог поднимается по лесенкам на второй этаж, чтобы время не тянуть. На втором этаже уже вовсю готовят операционную. Реаниматолог идёт туда готовиться к операции. Все наготове, а каталки-то с пострадавшим нет. Оказывается, лифт застрял между этажами. И надо такому случиться, чтобы именно в этот момент пострадавший умер.

 Клиническая смерть. Лифтёрша стучала и кричала, что лифт застрял, а врач и медсестра пытались реанимировать своего коллегу. Надо и дышать за пациента, и непрямой массаж сердца делать. А с собой нет ни воздуховодов, ни адреналина. И всё это проводилось в лифте. Я даже не представляю, как они в такой тесноте это могли делать. Двери лифта выходят в помещение, которое расположено между отделениями гнойной и чистой хирургии. В этом помещении нет палат с больными, поэтому сразу никто и не услышал стука и криков.

 Медиков хватились минут через 5-10. Точнее не скажу, но знаю, что не сразу. Прибежали к лифту. А двери открыть не могут. Раньше уже бывало, что лифт ломался. Но это происходило днём и не с такими пациентами. Тут же больничного слесаря находили, и он поломку исправлял. Но время-то уже десять вечера. Слесарь ушёл домой давным-давно. Давай вызванивать слесаря. Нашли у соседей – жена сбегала. Потом слесаря на скорой привезли в больницу. Поковырявшись какое-то время, слесарь лифт починил. Всё это время хирург и медсестра пытаются реанимировать своего коллегу: дышат и качают, дышат и качают. 40 минут реанимации. Но реакция зрачков на свет ещё есть. Когда открыли двери лифта, сердце пациента ожило, а самостоятельного дыхания ещё не было. Тут же в рот воздуховод с амбушкой (мешок Амбу – ручной аппарат для искусственной вентиляции лёгких, применяемый к пациентам с нарушением дыхания) – и бегом в операционную. Там уже к аппаратуре пациента подключили. Прооперировали успешно.  Ну, как успешно? Врач-анестезиолог выжил. Но... Из-за длительного кислородного голодания кора головного мозга погибла почти полностью. Он не мог ходить, самостоятельно не мог сидеть, ни с кем не разговаривал. Жена его кормила с ложечки. Впоследствии был выписан домой. Те медики, кто приезжал к нему на вызов домой, рассказывали, что в глазах его не было даже тени мысли. На все обращения к нему он никак не реагировал. Через два года врач умер от застойной пневмонии.

 Вот так неисправный лифт повлиял на жизнь человека.

...И за врачами далеко ходить не пришлось.

Пишут, что у пешехода сломаны два ребра.

  Есть истории, о которых рассказывают только пациенты и их родственники, но не медики. Потому, что стыдно. Стыдно за нашу медицину в общем, и за коллег в частности. Я - медик, и мне стыдно. Но я расскажу.

  Было это в начале нулевых годов. Работали по одному медработнику на бригаду. Утро пятницы. К мужчине 72 лет вызвали Скорую. Повод - боль в спине. Приехал "опытный фельдшер" с высшей категорией и стажем работы лет 20, не меньше. Осмотрел пациента. Пациент жалуется на то, что спина болит - "ни согнуться, ни разогнуться". И показывает на заднюю поверхность грудной клетки слева, ближе к пояснице. При пальпации боль усиливается. Фельдшер говорит, что это остеохондроз. "Пейте обезболивающее и обращайтесь к неврологу". Уезжает. Вечером родственники повторно вызывают Скорую помощь. Боль усилилась, и родственники хотят, чтобы поставили "обезболивающий укол". Приезжает молоденький фельдшер с опытом работы 6 месяцев. Он уже знает диагноз, который выставил опытный фельдшер - "Поясничный остеохондроз с болевым синдромом". Не стал заморачиваться, ощупал спину и дал тот же совет - выпейте обезболивающее. Объясняет, что уколы на остеохондроз Скорая не ставит. Действительно, обезболивать остеохондроз в то время было запрещено. Медико-экономические стандарты (МЭС) не разрешали. Фельдшер предлагает пациенту проехать в приёмное отделение больницы потому, что на всех повторных вызовах (повторным вызов считается, если второй раз вызвали Скорую в течении 24 часов с момента первого вызова) должна быть предложена госпитализация. Но предупреждает, что с такими "остеохондрозами в больницу не кладут". Пациент отказывается от госпитализации. Тогда фельдшер берёт отказ от госпитализации и уезжает, но обещает на завтра вызвать терапевта на дом. На следующее утро (была суббота) мужчина уже не встаёт с постели. Пришла терапевт из поликлиники. Осмотрела пациента и сказала:

- А зачем меня вызвали? Он же умирает. Сегодня и умрёт.

И ушла. Родственники в панике. Снова вызывают Скорую, но уже на "умирает". Посылают врачебную бригаду в составе врач + фельдшер. Смотрят пациента. Пациент бледный, пальцы и носогубный треугольник синюшные. Давление низкое, одышка. Жалуется на сильную слабость, чувство нехватки воздуха и боль в спине. И хоть на ЭКГ "без патологии", всё равно решили везти как ОКС (острый коронарный синдром). Согласно МЭСам выполнили все манипуляции. Привезли в больницу. С тем же диагнозом пациент был госпитализирован в реанимацию, где в течении часа он и скончался. На вскрытии была обнаружена пневмония с плевритом.

  Потом был "разбор полётов", где выяснились некоторые вещи:

1. Не был собран в полном объёме анамнез (история заболевания). Оказывается, что температура и кашель у пациента были в течении четырёх дней, но за медпомощью он никуда не обращался. Появление боли с предыдущим заболеванием "простудой" родственники никак не связали, а "медики не спросили".

2. Лёгкие у пациента никто не выслушивал - так заявили родственники. Вполне возможно, что это правда. Меня там не было. Утверждать не могу. Но, судя по результатам вскрытия, половина лёгкого не дышала, значит ухом можно было услышать.

3. В приёмном отделении не был сделан рентгеновский снимок лёгких. В тот день не было рентген лаборанта - заболела, а другого человека на дежурство в субботу не нашли.

  В то время у нас ещё проводились собрания с разбором "косяков" коллег, что бы другие их не повторяли. Тогда-то я и узнала про эту "триаду". Как-то так получилось, что в колледже об этом нам на занятиях по терапии не рассказали.

  Не всем этот урок пошёл на пользу. Но я очень хорошо уяснила, что надо больных смотреть полностью, выспрашивать всё, не идти на поводу у чужого мнения. И запомнила про "триаду".

  По прошествии нескольких лет я приехала на вызов в "рабочее" общежитие к молодому мужчине. Зима. Вечер. Повод к вызову - высокая температура. На адресе узнала, что мужчина находится здесь в длительной командировке, работает на стройке монтажником-высотником. Сегодня днём появился кашель, вечером после работы узнал, что поднялась температура. А тут ещё бок слева заболел. Вызвали Скорую. Осматриваю. В легких дыхание нормальное. Но про триаду я помню. Говорю:

- Собирайтесь в больницу. Будем там исключать пневмонию.

 Привезла. Отвела в смотровой кабинет и пошла терапевту больного "передавать". В тот вечер дежурным терапевтом была пожилая женщина. Она уже несколько лет как была на пенсии, но дежурства суточные брала. Рассказываю ей про пациента. А она говорит:

- В общем всё ясно. Командировочный, значит алкаш. И пьёт каждый вечер. А бок болит - так это печень от пьянства. При чём здесь пневмония? За один день пневмония не разовьётся.

 Я немного в шоке. Не видя человека и такие диагнозы ставит. Видать совсем устала. Говорю:

- На алкоголика не похож. Болит не живот и не в правом подреберье, а слева в грудной клетке. И ослабление дыхания есть. И до свидания. Я СВОЙ диагноз озвучила.

  Про дыхание вру нарочно, что бы послушала хоть лёгкие. Уезжаю несколько обеспокоенная судьбой мужчины. Я конечно знаю, что с моим диагнозом в приёмнике просто обязаны сделать рентген лёгких и взять общий анализ крови, но всё же. Через пару часов звоню в приёмное отделение, чтобы узнать судьбу больного. Пневмония подтвердилась, но пациент отказался от госпитализации. Сказал, что домой его сегодня отвезут и лечиться он будет в своей "нормальной" больнице. До дома ехать 4 часа. Думаю, что дежурный терапевт озвучила ему тоже самое, что и мне.

  И очень хорошо, что этот врач сейчас не берёт смены. Я считаю, что если устал от медицины, то надо уходить на покой или искать себе другую работу.

Вот взять хоть нас, например, докторов... Вы думаете, у нас все это так ясно и хорошо, как в книжечке? Да ведь мы дальше хирургии ничего ровнёшенько не знаем наверняка. Мы выдумываем новые лекарства и системы, но совершенно забываем, что из тысячи организмов нет двух, хоть сколько-нибудь похожих составом крови, деятельностью сердца, условиями наследственности и, черт знает, чем еще! Мы удалились от единого верного терапевтического пути – от медицины зверей и знахарок, мы наводнили фармакопею разными кокаинами, атропинами, фенацетинами, но мы упустили из виду, что если простому человеку дать чистой воды да уверить его хорошенько, что это сильное лекарство, то простой человек выздоровеет. А между тем в девяноста случаях из ста в нашей практике помогает только эта уверенность, внушаемая нашим профессиональным жреческим апломбом. Поверите ли?

                                                                                                                        © А. Куприн «Молох»

 Конечно, современная медицина далеко шагнула вперёд. Но считаю, что по-прежнему справедливы эти слова: «…если простому человеку дать чистой воды да уверить его хорошенько, что это сильное лекарство, то простой человек выздоровеет. А между тем в девяноста случаях из ста в нашей практике помогает только эта уверенность, внушаемая нашим профессиональным жреческим апломбом». Если пациент не слышит в словах доктора уверенности, что лекарство поможет, то эффективность препаратов значительно уменьшается. И наоборот.

 Расскажу несколько случаев, когда убеждение доктора имело значение. Ну, допустим, что это я считаю, что имело.

                                                                                          ***

 1999 год. Первый год моей работы на скорой. Осень. В тот день я работала помощником врача. Около 10 часов вечера поступает вызов: боль в животе у ребёнка 3 лет. Возле подъезда уже слышно, как кричит ребёнок. Я пулей взлетаю вверх на третий этаж (не могу слышать, как дети от боли кричат), а врач неспешно поднимается по лесенкам. Доктор еще только в подъезд вошёл, а я уже на третьем этаже возле квартиры стою. Дверь в квартиру открыта. Бегу на крик. Малыш схватился за живот, кричит. Слёзы катятся из глаз. Мама рядом сидит, гладит по голове. У мамы спрашиваю, как зовут мальчика.

– Алёша.

 Спрашиваю у мальчика:

– Сказки тебе мама читала? Про волшебниц знаешь?

 Мальчик замолкает и кивает головой.

– Я – такая волшебница. Сейчас заколдую твой животик, и он перестанет болеть.

 Сама отвожу руки ребёнка от его живота. Начинаю, как бабушка учила, гладить животик по часовой стрелке и приговаривать:

– У киски боли, у собачки боли, а у Лёши всё пройди, заживи.

«Боль» в кулак «собираю» и на пол стряхиваю. И так три раза. Тут заходит врач. Я отхожу от ребёнка в сторону. Ребёнок уже не плачет. Мама рассказывает врачу, что мальчик плакал почти полчаса, если не больше, и держался за живот. «А сейчас вроде уже всё». И действительно: пацан уже не кричит, слёзы высохли. Доктор «смотрит» живот. Помял живот всяко-разно. Ребёнок спокоен. На вопрос – болит ли ещё животик? – отрицательно машет головой. Предложили проехать в больницу, но мама отказалась: «Раз живот не болит, зачем ехать? Заболит снова – тогда и приедем».

                                                                                    ***

 Через несколько лет я повторила то же самое, но уже со взрослой женщиной. Сейчас и сама не знаю, зачем клоунаду такую устроила. Вот было такое шутливое настроение.

 Женщина 25 лет. Живот болит с утра. Вызвала скорую около девяти вечера. Я работала в те сутки одна, без помощника. Женщина лежит в постели, свернувшись калачиком. Говорит, что с утра живот болит, температуры, поноса и остального нет. Только боль. Выпила две таблетки но-шпы. Боль только усилилась. Хотела сходить в больницу сама, да решила скорую вызвать:

- Может, поможете чем?

 Я говорю:

- Так. Сейчас посмотрим.

 И начинаю живот по часовой стрелке наглаживать и приговаривать: «У киски боли, у собачки боли». Смотрю в лицо женщине:

– Как Вас зовут?

 Та недоуменно отвечает:

– Катя.

Я продолжаю:

– У Кати всё пройди! Заживи!

 И так 3 раза. Потом спрашиваю:

– Ну как? По-прежнему болит?

 А про себя думаю, что скажет: «Болит». А я ей: «Ну, значит, я не экстрасенс. Раз не смогла помочь, поехали в больницу специально обученным людям ваш живот показывать».

Но вместо этого слышу:

– Ой! А всё прошло! Вы экстрасенс?

 И с таким наивным восторгом смотрит на меня, что жаль было разочаровывать. Я ей ответила, что это пук в животе заблудился, а я помогла ему выход найти. Посмеялись. В больницу она не поехала, но клялась, что, если что, вызовет скорую сразу и поедет с нами в больницу. Повторного вызова не было.

 Ой-ой-ой! Знаю-знаю, что непрофессионально и некрасиво. И шарлатанством попахивает. Но вот так получилось. Честно слово, случайно. Конечно, найдутся знающие люди, которые скажут, что это была кишечная колика, а массаж и тепло рук успокоили раздражённый кишечник. И внушение, и «жреческий апломб»здесь ни при чём. Не буду спорить. Может быть. Но вот вам ещё один случай. Уже с животом не связанный.

                                                                                             ***

 История начала нулевых. В ту смену я была помощником врача. Врач Сергей Владимирович попросил диспетчера записать вызов к своему знакомому. Повод к вызову: «плохо». По дороге он объяснил, что его попросили «откапать» после запоя одного знакомого. Так-то скорая этим не занимается, но Сергей Владимирович хотел установить капельницу с препаратами, которые уже купили родственники этого мужчины, и уехать. А когда препарат закончится, родственники бы иглу из вены сами достали. Когда мы прибыли на адрес, выяснилось, что мужчина уже опохмелился. Врач развёл руками:

– Что теперь делать? Капать-то уже нельзя. Смысла нет, раз пациент пьян. Но что-нибудь придумаем.

 Измерил артериальное давление пациенту. Послушал сердцебиение. А потом мне на ушко говорит:

– Магнезию по вене болюсом двадцать кубов. И молча вводи. Ничего не говори. Говорить буду я.

 Я спросила:

– А давление не скинет?

– Нет. У него 250 лупит.

 Набираю магния сульфат. Ввожу достаточно быстро, но не болюсом (болюс, медицинский термин, – относительно большой объём жидкости или дозы лекарственного средства, вводимый внутривенно, быстро, вызывает быстрый ответ). Некоторые знают, как ощущается внутривенное введение магнезии. Тем, кто не в курсе, поясню: становится жарко. Чем быстрее вводится, тем ощущение жара будет сильнее. При быстром введении появляется тошнота, может начаться рвота.
 Итак. Я ввожу магнезию. Мужику нехорошо становится: красный, как варёный рак, вспотел весь, дыхание учащено. А рядом доктор стоит и говорит:

– Что? Плохо тебе? Так и должно быть. Это я тебя от пьянства кодирую. Специальный укол делаю. Теперь каждый раз, как выпьешь хоть один глоток, тебе так же плохо будет.

 В конце инъекции мужика затошнило. Ему тазик принесли под рвотные массы. Перемерив артериальное давление, велев пить минералку и от кровати не отходить ни на шаг («Захочет помочиться – принесите ему ведро»), мы уехали. Официальный диагноз звучал как гипертонический криз.

 Примерно через год я вспомнила эту историю и спросила у Сергея Владимировича о судьбе того мужика. Доктор, рассмеявшись, сказал, что мужик этот бросил пить. После «кодировки», какую мы совместно провели, на алкоголь даже не смотрит.

 У нас на скорой иногда шутят, что в основном мы лечим добрым словом, наложением рук и крестом животворящим –тем, что на машинах и укладках медицинских нарисован. И доля истины в этой шутке есть.

  Это было в начале нулевых годов. В то время у нас в городе дежурило ежедневно по четыре бригады скорой помощи. Прям как сейчас, хоть город и вырос в разы. В состав трёх бригад входили один медик и водитель. И лишь в первой бригаде было три человека: врач, фельдшер и водитель. Эта бригада считалась бригадой интенсивной терапии – БИТ. Ездила она только на определённые поводы к вызову (ножевые, ДТП, отравления, боль в сердце, вызовы на улицу или в общественное место, на рабочее место) и в помощь другим бригадам. За что бригаде доплачивали «за интенсивность». Другие бригады запрашивали помощь только, когда сами не справлялись. Но никогда на температуру или «кружится голова» БИТов не посылали.

 В те сутки было очень много вызовов. Ездили все по рации. И ещё получилось так, что все бригады работали на уазиках. Я была помощником в БИТах. Поступил вызов: ножевое ранение в грудную клетку в квартире. Так как БИТ была на вызове, то отправили первую освободившуюся бригаду. Врач, выехавший на этот адрес, вызвал нашу бригаду в помощь. Объяснил, что у пострадавшего «нет вен» и врач не может «вколоться». У наркоманов, «сидящих на системе» (т.е. ежедневно употребляющих наркотики внутривенно), с венами просто беда. Сначала нормальные вены, а в последующем они превращаются в тоненькие ниточки. Их сами наркоманы называют «стеклянными» и обращаются с ними очень бережно. Наркотики вводят инсулиновыми шприцами. А тут Скорая со своими иглами от 10 миллиметровых шприцев! В то время мы даже не видели кубитальных катетеров, которыми сейчас все пользуются. И кровезамещающие растворы у нас были в стеклянных банках. Хорошо, что хоть шприцы были уже одноразовыми. И с двухмиллилитровыми шприцами у нас были проблемы – их просто не было. 5 и 10 мл шприцы. Всё.

 Приезжаем. Мать пациента проводит нас в комнату. Там посередине двуспальной кровати лежит пострадавший. А в груди его нож торчит. И согласно с биением сердца покачивается. Тук-тук-тук – бьется сердце. И в унисон ему нож дёргается в ране. Сергей (так зовут врача), наложив жгут, пытается попасть в вену. Система собрана, капельница «заряжена», в шприц обезболивающее набрано. Осталось только в вену вколоться. Дальше картина маслом: три медика одновременно ползают по кровати и пытаются попасть в вену. Врачи оккупировали руки пациента. А мне что делать? Пошла по ногам ползать. В результате в вену попала я. На голени нашла венку и смогла её подцепить. Пока суть да дело, мать пострадавшего рассказывала нам, что случилось с её сыном.

 Сын рос хорошим мальчиком. Послушный, учился хорошо и профессионально занимался спортом – сочетание крайне редкое. Закончил школу без троек. Собирался поступать в Институт физической культуры. Но неожиданно мама узнала, что сынок употребляет наркотики. Героин быстро людей съедает. Институт и спорт пошли побоку. Уговоры, скандалы, долгие разговоры, лечение у нарколога, общение с психологом – ничего не помогало. И тогда мать обратилась в одну организацию, которая жёсткими методами боролась с наркоманией. С этой организацией родители и сам пациент заключали договор. После пациента оставляли на попечение этой организации. И по истечении месяца-двух, а иногда и больше, пациент возвращался домой. Дальше нужна была реабилитация уже другого рода. Что происходило за закрытыми дверями организации, мы знаем только со слов пациентов. Например, то, что в период ломки наркоманов пристёгивали наручниками к батарее, чтобы не сбежали.

 Родителей сразу предупреждали, что, если до назначенного срока пациент явится домой, значит, он сбежал. И надо сразу звонить в эту организацию. В любое время суток. За ним тут же должны были приехать и увезти обратно. Сын вернулся домой преждевременно, через 2 недели вечером. «Ломка» уже закончилась. Но на этом лечение наркомании не заканчивается. Самая сильная – это психологическая зависимость. Поэтому домой наркоманов так быстро и не отпускали. Мама рассказала, что сын пришёл «весь такой измученный». Сказал:

– Я не могу больше с ними оставаться! Мама, мне же там даже поговорить не с кем. Эти наркоманы такие тупые! И разговоры у них тупые. Я не могу их больше слушать!

И попросил:

– Только не звони сейчас туда, пожалуйста. Я ночь переночую, а завтра и позвонишь им.

 Мать пожалела сына. «Если бы я только знала, что он задумал!» – сокрушалась она потом. Он попросил водки. Со слов мамы, водка у них в холодильнике стояла на случай гостей. Выпил рюмку и ушёл в комнату. Минут через пять мать услышала крик. Прибежала в комнату и увидела сына с ножом в груди. Сын потихоньку нож с кухни прихватил и сам себе его в грудь вогнал.

 Когда пациент был обезболен, установлена капельница и наложена повязка, началась транспортировка. Выносить носилки помогали друзья-наркоманы. Один из дружбанов всё возмущался:

– Вы чё?! Офигели? Нож-то достаньте! Сволочи! 

Пришлось объяснять, что тогда его друг умрёт. Потом ехали со включенными спецсигналами, приговаривая, уговаривая, умоляя, а порой и ругаясь:

– Полежи, пожалуйста. Не разговаривай. Не кашляй. Не вставай! Не поднимайся! Лежать! Кому говорю!

 Ну и так далее. И всё время я нож в груди держала, чтобы он не вылез из раны. В приёмном отделении нас уже встречали травматологи и реаниматоры. Дальше было как в кино. Вот честное слово, ни разу до этого момента я не видела такой слаженной работы встречающих врачей. Бережно и быстро пациента переложили на каталку и бегом в операционную. Травматолог только и приговаривал:

– Нож держите. Держите нож.

 Нож пробил не только грудную клетку и перикард, он застрял в миокарде – мышце сердца. Прооперировали молодого человека успешно. Был выписан из больницы здоровым. Дальнейшую судьбу его не знаю.

 После того, как сдали пациента, вдруг обнаружили, что впопыхах забыли ампулу промедола на адресе. Сергей вернулся обратно, ампулу достал из мусорного ведра. Хорошо, что на помойку мусор не выбросили. За утерю ампулы у врача были бы очень большие неприятности. У нас же главное – ампулку сдать и правильно бумажки написать.

 В те сутки работала у нас диспетчером Люся. Женщина импульсивная, эмоциональная, но добрая и очень жалостливая. Я же была помощником у врача. После того, как обслужили очередной вызов, сообщили по рации, что бригада свободна. Тут же диспетчер взволнованным голосом передаёт адрес и говорит:

- Там ножевое ранение! Сильнейшее кровотечение!

  На попытки узнать подробности слышим:

- Да я и сама не знаю. Позвонила женщина и сказала адрес и, что ножевое. И она тааак плакала! Я уж не стала её мучить...

 Ну что? Включаем спец.сигналы и едем побыстрее. Дом без лифта. Этаж пятый. Мухой взлетаем на верх. Дверь в квартиру не заперта. Заходим. Зовёт женский голос:

- Проходите на кухню. Я здесь.

  На кухне стоит молодая женщина, держит вверх левую руку. Рука обвёрнута полотенцем. Медленно разворачивает полотенце. А под ним... О ужас! Указательный палец с одним порезом. Резаная рана уже не кровоточит.

- Но Вы знаете, было столько крови!

  Доктор с досадой плюнул на пол развернулся и ушёл. А я осталась оказывать помощь. Ведь не могла же я её бросить - беспомощную такую. Забинтовала пальчик. Благо дело бинтик в кармане всегда ношу с собой. Доктор-то ящик с собой унёс. Объяснила, что если пройти буквально всего один квартал, то увидите поликлинику. А там есть травм.кабинет, где пальчик могут помазать зелёнкой. Но можно и не ходить.... Вот такое вот "ножевое ранение". Вызов мы как безрезультатный оформили. Мороки меньше

 Не верите? Поспрашивайте "скоровиков" с большим опытом работы. Они и не такие случаи расскажут.

 Повод к вызову «ножевое ранение» не всегда означает «жесть». Иногда - это чистой воды курьёз.

Но "всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно" © М. Ю. Лермонтов.

 Вспомнился мне один такой вызов.

В ту смену вызовов было много. Работали по рации. Пару часов уже не заезжали на Скорую. Я работала одна. "Отзваниваюсь" по рации:

- Свободна.

  Меня тут же на ножевое отправляют. Место вызова - на улице возле магазина. Повод – ножевое в голову. Блин! Пока ехала несколько вариантов придумала. Куда там можно попасть? В глаз? В ухо? В висок? В щёку? В подъязычную область? Попутно продумывала порядок действий - что и как буду делать.

 Как часто нас обманывает действительность! Подъезжаем. На крыльце сидит этакая пьяная "синявочка" с "силиконовыми" губами, какие бывают у пьянчужек. Ко лбу прижимает грязную тряпочку, некогда ранее бывшую носовым платком. Убираю тряпочку. А под ней вертикально, начиная от переносья и до середины лба вижу ушибленную рану. Рана уже не кровоточит и не требует наложения швов, но пациентка находится на улице. А это значит, что надо везти в приемное отделение. "Красавица" по дороге в больницу рассказала, что пила она сегодня с другом сердечным (по официальному будет - с сожителем). "Догонялись" они на крыльце магазина, закуску ножом сожитель резал, но чего-то не поделил с сожительницей. И любимый мужчина, в пылу ссоры, долбанул обухом ножа возлюбленную свою прям по лбу. Рассек кожу. Испугался и убежал. Скорую помощь вызвали прохожие.

 P. S. "Друг сердечный" и "любимый" не мои слова. Так пострадавшая своего сожителя называла. А я рада была, что ничего серьёзного не произошло. Лентяйка я - лишь бы не работать. Хе-хе ?

 Есть такая присказка: «Боженька отвёл». Это когда тебя судьба от возможной беды в другую сторону увела. Вот об этом и будет история.

 Любовь подростковая прекрасна и опасна. Очень чувственная, эмоциональная. И вроде всё для любви уже выросло, кроме мозга. Иногда таких дел натворят юные влюблённые, что родители за голову хватаются.  И хорошо, если вовремя «Боженька отведёт»...

  Моей двоюродной сестре было 14 лет, когда она влюбилась в парня старше её на 3 года. Звали его Олег. Они «дружили». То есть за ручку держались, на танцах вместе танцевали, в кино ходили да по улицам гуляли. Это сейчас дети рано половой жизнью начинают жить, а во время моей юности это было не принято. Первый поцелуй тоже с Олегом. Но дальше – ни-ни!

 И тут Олег бросил мою сестру. Ушёл к однокласснице моей сестры Лене. За глаза поговаривали, что «она ему даёт». Слёз-то у моей сестры было! Депрессия. Сестрёнка моя всё свободное время в кровати лежала да себя жалела. Есть не хотела. С подружками не гуляла. Но потом прошло – время всё сгладило, жизнь продолжилась. И даже с Ленкой снова общаться начали. Через год Олега забрали в армию. Попал он в Афганистан, но вернулся жив-здоров. После возвращения они с Леной поженились. Родился сын. Как они жили дальше, я не знаю. Судьба развела нас в разные стороны.

 С Олегом я встретилась только через 15 лет. Увозила его в психбольницу с обострением шизофрении. Тогда и узнала, что дебют шизофрении у Олега произошел через несколько лет после войны и что был он самым опасным психбольным в нашем городе. Тогда психбольных до больницы сопровождали вместе с медиками бойцы ОМОНА. На сопровождение обычных пациентов давали одного бойца, а на сопровождение Олега присылали не менее трёх. Он сопротивлялся, применял приёмы рукопашного боя. Олег служил десантником и знал, как отбиваться от неприятеля. Олег, находясь в психозе, во всех окружающих людях душманов видел и бился с ними не на жизнь, а на смерть. Когда я встретилась с ним, он уже не был так опасен. Длительное лечение сделало его более покладистым. И сопротивления при госпитализации Олег не оказал.

 Сначала думали, что это заболевание началось из-за участия Олега в боевых действиях. Но через несколько лет после начала заболевания у Олега привезли в психбольницу его младшего брата с дебютом шизофрении. Брат Олега не был в армии вовсе, но и у него началась шизофрения. И теперь братья лечились в психушке по очереди. Уже позже узнали, что, оказывается, дед Олега по отцовской линии умер в психбольнице. Вот такой «скелет в шкафу» открылся. В некоторых случаях шизофрения передаётся по наследству. Дальнейшую судьбу Олега и его семьи я не знаю. Но не удивлюсь, если однажды я приеду к его сыну.

 Данный случай иллюстрирует поговорку «Всё, что ни делается, делается к лучшему». Просто не всегда мы можем увидеть замысел судьбы.

 Тебя сегодня бросила девушка? А от тебя ушёл парень? Не жалейте. Может быть, вас "Боженька отвёл" и сберёг для лучшей судьбы.

Зима. 3 часа ночи. Повод к вызову – избили. Место вызова – квартира. Диспетчер поясняет, что скорую вызывает сама пострадавшая. Её избили на улице. Вернувшись домой решила вызвать скорую. В эту смену я работала одна. Но «избили» и «пришла домой сама» - значит ничего страшного. Можно и одного человека на этот вызов послать. Если есть выбор конечно же.

В квартире полумрак. В комнате горит лампочка на 40 Вт. Кругом бардак, если не сказать другого слова. На диване сидит женщина 56 лет. Пьяная. Одежда в крови, волосы на голове колтуном, слипшиеся от крови. Спрашиваю:

- Что случилось?

Женщина отвечает, что по дороге домой её избили, отобрали шапку и сумку. Рассказывает:

- Подбежали сзади, толкнули в спину. Повалили на землю. Я даже лиц увидеть не успела. Всё так быстро произошло.

На вопрос «где болит?» женщина ответила, что голова "и всё".

Осматриваю. В теменной области ушибленная рана около 4 см длиной, слабо кровоточит. На всякий случай прошу снять кофту. Мало ли. Она пьяна – не всё помнит, да и боль может не почувствовать. Помогаю раздеться. А в области лопатки колото-резаная рана. Не проникающая, но всё же… В очередной раз думаю о том, что пациента надо смотреть полностью. Мало-ли что он тебе расскажет. Бывают и неожиданности. Хороша бы я была, если привезла ножевое ранение не оказав помощь.

Обезболиваю. Накладываю повязки. Вроде всё. Можно ехать. Женщина встаёт с дивана. Обращаю внимание, что штаны ну очень уж мокрые от крови. Говорю:

- Так, голубушка. Давай-ка и штаны снимем.

А там ещё одно ножевое прямо в левую ягодичную область. И кровушка стекает тоненькой струйкой по ноге. Ещё 20 минут на адресе. Повязку новую наложить да так, чтобы не свалилась, переодеться и найти, кто носилки до машины понесёт.

Моя работа полна неожиданностями. На ней, в смысле - на работе, глаз да глаз нужен. Думала - по-быстрому побитую до приёмника довезу, но пришлось поработать на адресе.

Однажды вышел у меня спор с мужчиной. Суть спора передавать не буду. Это никому не интересно. Только мужчина написал: - "У меня любимая ДОЧЬ! Единственная и неповторимая..... Рад что ей не с кем ничего делить не нужно будет после нас!" (орфография сохранена). И эти слова напомнили мне разговор с моей бывшей одноклассницей. Я проработала на Скорой пару лет, когда повстречалась с Ольгой. Разговорились о том о сём. И про работу поговорили.

Я ей сказала:

- Только жаль мне одиноких стариков.

- А чего их жалеть? - последовал ответ. - Сами виноваты в том, что одиноки.

- Ну как сами то? Их дети бросили на произвол судьбы. Не приезжают. Не помогают.

- Ну так сами и виноваты. Воспитывать лучше надо было. Что воспитали, то и получили.

- А если был ребёнок да умер? Тоже сами виноваты?

- Почему только одного родили? Надо было двух или трёх детей рожать. Один умер, а другой бы остался.

- А если бесплодие? Вот не получилось у женщины родить ребёнка....

- Усыновили бы. Знаешь сколько детей по детдомам у нас? И все о маме с папой мечтают.

Этот разговор заставил меня задуматься. Доля истины в сказанном есть. А в ближайшую смену попала я на вызов к старушке одинокой. И рассказала мне она, что когда-то была у неё большая семья. Муж и три сына. Афганская война забрала старшего сына, первая Чеченская война - младшего сына прихватила. Через 5 лет в ДТП погиб средний сын. В прошлом же году умер муж. И не осталось у неё близких родственников. А дальних родственников она не знала. Как всегда мне моя работа показала исключение из общего правила.

 Конечно хорошо, что дочери того мужчины, с кем спор вышел, делить наследство не придётся. Но хорошо ли, что она единственный ребёнок в семье? Не думаю. И вопрос здесь не в наследовании родительского имущества.

П.С. водятел был наказан полицией

Большинство ножевых ранений, на которые выезжает Скорая, происходит по одному сценарию. Пьянка -> ссора между собутыльниками -> драка, переходящая в поножовщину -> скорая помощь + полиция -> больница или морг. Вот такая схема. Но начало бывает и другим.

Как-то раз в диспетчерской прозвучал телефонный звонок. Женский голос прорыдал:

- Ножевое у мужа моего. Приезжайте скорее.

Женщина назвала адрес и бросила трубку. Бригада, обслужившая этот вызов, потом рассказала. Приехав, застали мужчину, лежащего на диване на животе со спущенными штанами, а рядом - рыдающую жену. В ягодице - колото-резаная рана 2см длиной. Рассказал муж, что сел он на диван, а в диване между подушками нож торчал. И получилось, что он сел на него. Бригада, оказав помощь, увезла пострадавшего вместе с женой в приёмное отделение. Но, хоть и убеждали супруги, что это была случайность, всё равно в полицию сообщили об инциденте. Чувствовалась какая-то недоговорённость.

И тут же одна из врачей вспомнила другой случай. Обычная семья. Жена, сидя на табурете перед мусорным ведром, чистила картофель. Муж сзади по кухне ходил и ворчал, бурчал, на ссору нарывался. Жена, психанув, сказала:

- Да заткнись же ты!

И бросила, не глядя, назад нож. Услышав грохот обернулась. Муж лежал на полу, а с внутренней стороны его бедра торчал нож. Муж нож из ноги выдернул.....и умер в течении нескольких минут от кровотечения. Скорая помощь приехала к трупу. Жена попала в бедренную артерию. Она попыталась сделать повязку, но всё равно не смогла остановить кровотечение. Специально ни за что не попадешь в бедренную артерию. А вот случайно - получилось. Неосторожность, которая привела к смерти близкого человека.

Во всех случаях семьи выглядели вполне прилично и были абсолютно трезвы.

Будьте осторожны со своими близкими. Берегите их.