Такой вот перевод (Лоскутик, Patches the Untethered).

Предыстория моего персонажа, созданного для ваншота по Эберрону.

Мирош прислонился к потемневшему от времени дверному косяку. Он любил, вернувшись домой, останавливаться вот так на пороге на пару минут. От взглядов редких прохожих, ёжившихся под сыплющими с неба мелкими каплями холодного дождя, его укрывал наддверный козырёк старой букинистической лавки. Да и не было до него никому дела – город большой, на каждого не насмотришься. Оно и к лучшему, уж слишком цепким, оценивающим и холодным был взгляд стоящего в тени мужчины. Годы идут, а они всё так же суетятся и спешат по своим жалким делам, чтобы в один прекрасный день сдохнуть, наконец, в окружении «родных и близких», которые через неделю о них забудут! Считающие свой магический дар – у кого-то больший, у кого-то меньший – чем-то само собой разумеющимся, но почему-то твёрдо уверенные, что он даёт им право свысока смотреть на него, слабосилка, который едва в состоянии управиться с простейшими бытовыми амулетами. Уголок рта скривился в презрительной усмешке: он умеет ждать. Годы упорной работы, сотни прочитанных книг… Скоро его труд будет завершён.

Скрипнула за спиной, закрываясь, тяжёлая входная дверь. Привычное усилие отдалось в затылке коротким уколом боли, и вдоль ведущего в глубину дома коридора загорелись неярким, ровным светом утопленные в стенных панелях бирюзовые кристаллы. Короткое прикосновение к утопленной в небольшой нише контрольной панели: да, пока его не было, никто не входил... и не выходил. Конечно, это не Золотые Ворота или Старая башня – в тех районах приличному человеку вовсе не стоило появляться после захода солнца, – но и не кварталы знати. В Половодье жили, в основном, люди (и не только люди) среднего достатка: успешные торговцы, владельцы мастерских, не успевшие ещё переложить большую часть работы на плечи наёмных рабочих, начинающие маги, готовые продавать свой талант за звонкую монету… Подходящее место для респектабельной книжной лавки. Длинным полкам была отведена большая часть дома, на каждой висело по связке амулетов: поддерживающих нужную влажность, не дающих книгам покрываться пылью и отгоняющих охочих до бумаги насекомых. Редкие инкунабулы, прикрытые, паче чаяния, закалённым стеклом, соседствовали на них с вошедшими недавно в моду недорогими книгами в обложках из мягкого, немаркого пергамента. Такие любили брать с собой в дорогу, чтобы читать в уютном купе под мерное покачивание вагона или на палубе воздушного корабля, прикрытой от потоков встречного ветра энергетическими щитами. Новинка, появившаяся в городе вскоре после войны, причудливые печатные машины издательских домов, движимые то ли паром, то ли силой магии – Мироша никогда не интересовали такие мелочи, – многократно удешевила выпуск литературы, рассчитанной на нетребовательного читателя, и сделала её общедоступной. После смерти приёмного отца Мирош изменил заведённые в лавке порядки и перестал гнушаться выставлять «книжонки для идиотов», как нелестно отзывался о них мастер Мелон, на полки. Он не понимал, что горожане находят в этой белиберде, напечатанной на самой дешёвой, плохо отбелённой бумаге, но считал неразумным отказываться от дополнительной прибыли, особенно сейчас, когда столь многое было поставлено на карту. Сложнее было научиться скрывать презрение при виде очередной стайки кудахчущих тётушек, листающих, закатывая глаза и томно вздыхая, очередную писульку о «неземной любви и страсти», или отчаянно краснеющих малолеток, думающих своим «дружком», заглянувших за срамными картинками с инородцами.

Мужчина провёл рукой по наметившейся лысине, заметно оттеснившей к вискам рано начавшие седеть чёрные волосы, и усмехнулся, вспоминая, как впервые оказался – с ума сойти, почти четверть века назад! – в этом доме. Бездомному тяжело выжить одному, а в таком городе, как Шарн – и подавно. Натренированная годами учёбы память позорно отказывалась показывать лица родителей или хоть что-то, предшествующее той ночи, когда чья-то сильная рука вышвырнула его, будто котёнка, в очередной раз напрудившего в хозяйские башмаки, в ледяную воду сточной канавы подле какого-то трактира. Перекрывая доносившийся изнутри, из царства тепла и ароматов вкусной еды, весёлый гомон нетрезвых голосов и треньканье струн барда, владелец руки рявкнул вслед что-то вроде:

– Чтоб я тебя тут больше не видел, вшивое отродье!

И с грохотом захлопнул дверь, оставляя тощего пацана лет десяти барахтаться в грязи. Мирош не знал, кому стоит возносить молитвы за то, что тогда, почти околев от холода и едва переставляя ноги, он сумел доковылять до порога лавки старого Мелона Ларэндо – где и потерял благополучно сознание, чувствительно приложившись затылком о входную дверь. Как признался позже старый мастер, вспоминая их знакомство, тогда, откидывая одной рукой щеколду, а другой – придерживая небольшой двухзарядный арбалет, который ставил по ночам поближе к двери на случай лихих гостей, он ожидал увидеть кого и что угодно, но уж точно не лежащего без чувств пацана, исхудавшего так, что больше напоминал анатомическое пособие для не слишком притязательных вагантов, чем живого человека.

Оглядываясь назад, Мирош поражался своему везению. Рука провидения направила его заплетающиеся ноги едва ли не к единственному дому в округе, где он мог рассчитывать на милосердие. Когда, добрый месяц провалявшись в горячке, он пошёл на поправку, первым вопросом, который он задал своему спасителю, был:

– Чем я могу отплатить за твою доброту, мастер?

Закутанный в пушистый халат старик, седой, как лунь, но ещё довольно крепкий и широкий в плечах, только гулко расхохотался:

–  Задохлик, какая плата? Ты себя-то видел? Нарасти немного мяса на своих мослах, тогда и поговорим.

Но Мирош, едва лишь стал способен на что-то большее, чем ковыляние до отхожего места и обратно, принялся, по мере сил, помогать старому книготорговцу: упрямо подняв подбородок, носил книги в хранилище и обратно, разбирал каталоги, готовил нехитрую еду… Мелон, старый холостяк, давно привык к одиночеству в окружении книжных переплётов и чертыхался первое время при виде поставленных «не там» тарелок и «неправильно» заваренного чая, но со временем привык к расторопному пацану и иногда, в мыслях, нет-нет, да и называл его «сыном». Да и чего греха таить – подумывал он уже о том, кому достанется дело всей его жизни, когда придёт его черёд уйти. Парень и так тянулся к знаниям, надо было лишь огранить его любопытство и научить простой истине, которую когда-то любил повторять его собственный учитель: только неустанная работа может сделать тебя чем-то большим, чем ты есть сейчас. Одно лишь омрачало радость старого мастера (и, как он отчётливо видел, выводило из себя Мироша, пусть тот и старался не подавать вида): мальчику совершенно не давались даже простейшие магические действия. Ясное дело, никто не ожидает от ребёнка огненных шаров или, скажем, дождя молний, но когда добрых полгода приходится тратить только на то, чтобы научиться включать и выключать свет в доме… Мелон справедливо опасался, что в будущем это может стать проблемой.

Мирош с трудом понимал мотивы старого мастера, приютившего у себя бездомного ребёнка и принявшегося учить его премудростям своего непростого ремесла. Любовь, привязанность – эти понятия так и остались для него лишь сочетанием букв, пустыми словами, абстракциями, которыми руководствовались некоторые окружавшие его люди. Или, если хотите, фактором, который надо учитывать в общении с ними. Он понимал, что чем-то отличается от них, но не слишком переживал по этому поводу, стараясь не поднимать лишний раз в разговорах с учителем эту тему. Может быть, он и не мог испытывать некоторых эмоций – да так ли они нужны? – но понимал, что остался в живых только благодаря старому Мелону. А со стороны признательность и желание вернуть хотя бы часть долга жизни не так уж легко отличить от любви.

Годы шли, и нескладный, тощий до синевы лопоухий мальчишка превратился в долговязого, вечно хмурого подростка. Бледная кожа, глаза, скрытые в тени надвинутого на самые брови капюшона, в котором Мирош взял обыкновение выходить из дома, вечно сжатые в упрямую линию тонкие, бледные губы – его сложно было назвать красавцем. Далеко не все книги выставлялись на продажу: особенно редкие или опасные труды Мелон выкупал и оставлял в своём личном хранилище. Книжные полки, тайны, скрытые под ветхими обложками, едва уловимый запах старых фолиантов неудержимо манили к себе любопытного мальчика. Пока ровесники Мироша веселились на улице, гоняли мелких крылатых тварей, облюбовавших подвалы городского рынка, и катались на облучках городских экипажей под недовольные крики прохожих, он каждую свободную минуту тратил на изучение собрания сочинений, скопившегося в обширной библиотеке приёмного отца.

За годы в ученичестве лишь однажды старый Мелон был вынужден взяться за тяжёлый ремень с пряжкой в форме головы грифона, которым обычно перетягивал рассыпающиеся стопки книг. Заглянув как-то в ящик рабочего стола, он заметил крохотные царапины вокруг замочной скважины шкатулки, в которой хранился камень-ключ к закрытой секции хранилища. Зычный рёв заставил вздрогнуть случайного прохожего, зазевавшегося под окнами лавки:

– Мироооооош!

Эхо голоса, кажется, ещё гуляло по дому, когда перед Мелоном возник запыхавшийся мальчик, ронявший капли мыльной воды с мокрых рук. Старик несколько секунд молча смотрел на вихрастую макушку, склонявшуюся всё ниже, и поднял перед собой шкатулку:

– Ты не хочешь мне ничего сказать?

Тишина.

– Я хочу, чтобы ты понял: есть вещи, которые пока не предназначены для тебя. Ты не владеешь знаниями, которые нужны, чтобы совладать с тем, что лежит там, и ты ещё слишком мал. Не надо сверкать на меня глазами, я знаю, о чём говорю. Нужна недюжинная сила воли, чтобы справиться с искушениями силы и власти, которые предлагают некоторые… книги, если их ещё можно так назвать. Ты быстро учишься, но ещё слишком рано. Заметь, я не говорю, что ты никогда туда не попадёшь. Ты меня слышишь?

Короткий кивок.

– Очень хорошо. А теперь, будь добр, принеси мне ремень.

Мирош только крепче стискивал губы, стоически принимая удары. Уже тогда он умел ждать и в глубине души понимал правоту учителя. К тому же Мелон не знал, что мальчик успел прочитать лежавшее на дне ящика завещание, составленное стариком несколько лет назад, если верить оставленной в углу документа дате. Ровные строчки, знакомый каллиграфический почерк, выверенные формулировки… Мелон называл Мироша приёмным сыном, даровал ему свою фамилию и, в случае своей смерти, оставлял ему всё имеющееся у него имущество, включая лавку. Чего скрывать, на мгновение в голове мальчика мелькнула мысль, что смерть старика можно и ускорить… Но Мирош тут же отверг эту идею. Долг жизни не выплачен – и никогда не может быть выплачен полностью. К тому же, Мелон мог быть полезен: кто знает, чему ещё он может его научить?

Старый мастер никогда больше не возвращался в разговорах к этой теме. Наверное, он понимал мальчика гораздо лучше, чем тому бы хотелось: мысли Мироша занимало стремление избавиться от своей «магической инвалидности», овладеть знаниями, которые возвысили бы его над толпой тех, кто надсмехался над его беспомощностью.

Ждать подходящего шанса пришлось долгие тринадцать лет. Мирош возвращался домой с толстой связкой только что купленных книг: заметно постаревший учитель уже довольно давно доверял ему самостоятельно вести переговоры с заезжими купцами, и молодой человек с удовольствием просматривал новые поступления, чихая от поднимавшейся пыли, и азартно торговался за особенно интересные труды. Отряхнув сапоги, он открыл входную дверь:

– Мастер, я вернулся!

Но, против обыкновения, ответа не последовало. Не раздалось звука быстрых шагов, с которым Мелон, не меньше своего ученика любивший разбирать новые поступления, обычно торопился навстречу, шаркая мягкими войлочными тапочками. Мирош прислушался: что-то изменилось в доме за время его отсутствия. Всё так же поскрипывали под ногами деревянные половицы, солнечный свет разукрашивал стены яркими пятнами – но чего-то не хватало. Ощутив резкий укол тревоги, Мирош поставил связку книг на пол и бросился в кабинет учителя.

Старый Мелон сидел в своём кресле, низко склонившись над листом пергамента. Наверняка работал над очередной рецензией – в последнее время он проводил за этим занятием все дни, прерываясь лишь на сон, еду и ругань в адрес «бездарных писак, которых не стоило бы и на требушетный выстрел подпускать к бумаге». Перед ним, как всегда, в идеальном порядке, были разложены письменные принадлежности, но правая рука с до сих пор зажатым пером, неловко дрогнув, опрокинула чернильницу – да так и осталась лежать. Мирош сразу понял, что произошло. Быстро подойдя к столу, он осторожно прикоснулся к руке мастера – испещрённая старческими пятнами кожа была холодной. Похоже, Мелон умер вскоре после того, как рано утром отправил ученика «на промысел», как он это называл. Мирош замер, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Острое чувство сожаления и утраты чего-то важного боролось в нём с удивлением: он не ожидал, что смерть учителя так больно ударит его. Покачав головой, Мирош постарался взять себя в руки: предстояло много работы. Наклонившись, он осторожно поднял ставшее невесомым тело и, стараясь не смотреть в разгладившееся, спокойное лицо старика, бережно перенёс его в спальню и укрыл мягким одеялом. Злясь на себя за предательское жжение в уголках глаз, мужчина открыл входную дверь и, крутя в пальцах поблёскивающую серебрушку, окликнул пробегавшего мимо мальчишку:

– Эй, малой! Сбегай за стражей, скажи, мастер Мирош из книжной лавки зовёт, дело срочное.

Ловко подхватив монетку, понятливо кивнувший паренёк умчался прочь, сверкая пятками. Мирош угрюмо посмотрел ему вслед: до прихода стражи следовало найти завещание. Как бы то ни было, теперь весь дом и ВСЯ библиотека будут в его распоряжении…

…Мирош прошёл в рабочий кабинет, бросил на стул плащ и с облегчением опустился в потрёпанное, но всё такое же удобное кресло, в котором так любил сидеть его учитель. Надо же, поймал он себя на мысли, до сих пор кажется, что вот-вот откроется дверь, и окрик мастера: – Опять бездельничаешь? – заставит его подскочить на месте. Да, учитель был прав почти во всём. В закрытой секции и в самом деле нашлось средство, которое могло исправить его нелепый изъян. Понадобилось почти пять лет кропотливого труда, чтобы разобраться в записях старого мастера и найти свитки, упомянутые в отмеченных им источниках. А потом ещё три года ушло на подготовку сложнейшего ритуала, составленного неизвестным древним магом. Мирош помнил, как бережно перелистывал пожелтевшие, ломкие от времени страницы, с возрастающим удивлением понимая, что схема словно специально создана для него. Да, смесь компонентов для колдовского знака, составлявшего ядро ритуала, была умопомрачительно сложна, и малейшая ошибка в приготовлении состава могла свести на нет все усилия. Да, колдующему предписывалось строго поститься, прежде чем приступать к колдовству. Но Мирош и так всегда был предельно аккуратен в работе – привычка, давно ставшая его частью, – и никогда не баловал себя изысканными яствами, полагая, что функцией еды является, в первую очередь, поддержание жизни в теле, а не потакание прихотям плоти. Наконец, обязательное воздержание… При мысли об этом мужчина только усмехнулся. Женщины, как, впрочем, и мужчины или инородцы самых разных видов, "услуги" которых пользовались неизменным спросом среди городской молодёжи, мало его привлекали, как и связанный с телесной близостью процесс соития. Влажные звуки совокупления и бессмысленное подёргивание потных тел неизменно вызывали только раздражение и лёгкую брезгливость.

Все эти «недостатки» с лихвой окупались главным: при всей сложности подготовки найденный в старом гримуаре ритуал почти не требовал собственно магических усилий. Лишь лёгкие касания колдовства, направляющие процесс в нужную сторону и доступные даже для него. Описание завершалось строчкой, написанной, кажется, второпях другой рукой: «Властители небесные и земные падут, и глупцы покорятся достойному, коль скоро не убоится он последнего шага, иначе душа его собственная платой послужит, сделку скрепляя». Неужели тот, кто зайдёт так далеко, будет настолько безрассуден, чтобы замешкаться, завершая ритуал? Бессмысленное предупреждение. А если и найдётся такой глупец, что ж… поделом дураку.

В библиотеке хватало редких изданий, не имевших практической ценности, но вызвавших неподдельный интерес у коллекционеров. Им хватило ума не задавать вопросов, с чего это вдруг преемник старого Мелона начал распродавать его наследие. Вырученных денег с лихвой хватало, чтобы через подставных лиц, не афишируя своего имени, скупить всё необходимое для работы, пусть даже торговля большей частью компонентов, мягко говоря, не одобрялась властями. Дело оставалось за малым. Упоминание последнего ингредиента даже сейчас заставляло Мироша в ярости сжимать зубы. Кровь близкого человека! Где, скажите на милость, сирота, не помнящий, к тому же, добрый кусок своей жизни, найдёт достаточно близкого родственника? К счастью, деньги могут решить если не все, то очень многие проблемы.

Деликатный стук в дверь заставил Мироша рывком поднять голову, отвлекая от нахлынувших воспоминаний:

– Да!

Створка приоткрылась с лёгким скрипом, и в дверь осторожно заглянула молодая девушка, закутанная в цветастый халат, покрытый сложным геометрическим узором. Светлые волосы падали на плечи, частично скрывая лицо, на котором внимательный взгляд мог без труда найти следы недавних слёз, которые безуспешно пытались скрыть. Тонкие руки сжимали серебряный поднос с небольшим, исходящим паром чайничком и парой чашек из тонкого фарфора. Довершал картину лезущий, что называется, на глаза живот – девица явно была на сносях и должна была в скором времени разродиться.

– Господин Мирош, простите, я не сразу услышала, как вы пришли! Вот, чай, с травками, как вы любите…

– Линда, сколько раз можно повторять, я готовлю себе сам! И не лезь в шкафы с травами. Некоторые из них требуют особого обращения и могут быть небезопасны для ребёнка.

– Да, господин… Простите, я совсем забыла… Я хотела, как лучше…

– Осталось совсем немного, не вздумай испортить всё сейчас. Я не хотел бы искать ещё одну шлюху, достаточно крепкую телом, чтобы выносить и родить здорового младенца. Снова тратиться на лечение, терять почти год на ожидание…

Мирош встал и, перегнувшись через тяжёлый письменный стол, посмотрел девушке прямо в глаза:

– И ты, думаю, прекрасно понимаешь, что в этом случае вернёшься в тот самый притон, из которого я тебя вытащил. Разумеется, без денег.

– Да, простите… Я… Я всё сделаю, как обещала.

– Уж надеюсь. Пяти тысяч тебе хватит, чтобы начать новую жизнь и забыть об улице. Найдёшь себе муженька и нарожаешь ему хоть десяток детишек, если захочешь.

– Я только хотела… Можно… Можно я хоть немного побуду с ним рядом, когда он родится? П… пожалуйста…

На глаза девушки снова навернулись слёзы, поднос начал подрагивать в руках. Мирош со смесью брезгливости и презрения наблюдал за ней, машинально крутя в пальцах аккуратно заточенное перо. Ещё одно напоминание о собственной слабости – даже пользоваться самописцем ему было тяжело, все силы уходили на поддержание концентрации, необходимой для управления этим простейшим артефактом.

– Если ты хочешь… Хорошо, обещаю, ты получишь возможность побыть с ним рядом столько, сколько сочтёшь нужным.

– С… спасибо! Спасибо, господин! Я… Я боялась спрашивать и не смела надеяться…

– В разумных пределах, разумеется. Ты помнишь наш уговор. А теперь – вон! Мне надо работать. Лекаря позову ближе к ночи, не открывай при нём лишний раз рта. Если мои расчёты верны, сегодня-завтра ребёнку пора появиться на свет. Да, поднос забери с собой.

Слова сопровождались повелительным взмахом руки. Девушка, неловко попытавшись исполнить короткий книксен, выскользнула за дверь.

К сожалению, Пикабу считает, что текст слишком длинный для одного поста, поэтому - продолжение следует.

Предыстория моего персонажа, созданного для ваншота в сеттинге Эберрона, окончание. Первая часть. Вторая часть.

Аккуратно скинув обувь перед входом, Мирош, чувствуя босыми ногами холод каменных плит, вступил в ритуальный зал, держа плачущего ребёнка на руках перед собой. С первым шагом он начал заученный речитатив. Звучание его голоса странным образом сплеталось с криками младенца, поднималось к потолку, отражалось от стен и заставляло тени в углах трепетать в такт произнесённым словам:

– Eminod te eminod, ad imhi duoq opte, ad imhi mestatepot enidimrppo ocisimni omse, ad imhi mestatepot idreneg serup inmohse te isala atercusar etrer te icle, ni iterdu od itbi nuch nimegunas te nach nermac, auqe set xe em, reit ni orbev ome te da tanulovtem sertvam!

С последними словами, поднявшимися к сводам зала, Мирош положил младенца на каменный алтарь. Подвал погрузился в тишину. Звуки детского плача так долго терзали его слух, что, когда они, наконец-то, затихли, Мирош не смог сдержать облегчённого вздоха. Подняв глаза, он увидел, что стены отдалились, скрытые колышущейся пеленой густой тени, сочившейся из налившихся темнотой символов, покрывавших пол, стены и потолок подвала. Ребёнок открывал рот, но ни звука не слетало с его губ: тени, казалось, склонялись к алтарю и тут же отдёргивались, с наслаждением выпивая крик раньше, чем он успевал родиться. Мирошу показалось, что где-то за гранью слуха ему чудится чьё-то жадное, голодное, влажное причмокивание. Опустив руку за пазуху, он достал из закреплённых под камзолом кожаных ножен грубо выточенный костяной клинок. Как и всё остальное, необходимое для ритуала, Мирош сделал его собственноручно, вымачивая в собственной крови и нашёптывая молитвы с каждым движением резца. Только такой клинок подходил для задуманного – по-настоящему его, напитанный силой его плоти и крови, заговорённый им и не знавший других рук. Взяв костяной кинжал обеими руками, Мирош ещё раз окинул мысленным взором сделанные приготовления и не нашёл в них изъяна. Лезвие поднялось вверх:

– Coh mucifiricas opr et iocaf, inve da em!

Кинжал вонзился в грудь корчащегося на алтаре младенца. В следующую секунду Мирошу показалось, что он ослеп: вместо крови в стороны брызнула густая, маслянистая темнота, мгновенно поглотившая зал, скрывшая отблески факельного огня и, казалось, растворившая саму ткань мироздания. Усилием воли он подавил поднимающуюся панику: не время для сомнений, пути назад нет. В следующее мгновение Мирош осознал, что может как-то воспринимать окружающее пространство: в чернильной темноте, затопившей мир, стали проступать ещё более чёрные подрагивающие линии. Он увидел, что от пола остался лишь небольшой кусочек под его ногами, а в стороны расстилается пустота, в которой плавали, плавясь, сливаясь друг с другом и распадаясь обратно, символы, нанесённые им на стены и пол ритуального зала. И тут он почувствовал это: тяжёлое, давящее ощущение чужого внимания, ватным одеялом упавшее на плечи. Не слова, но наполненные смыслом образы вспыхнули в его сознании:

ЖИВОЕ-СУЩЕСТВУЮЩЕЕ? ЗВАТЬ. ГРОМКИЙ. АГОНИЯ. ВКУСНО. ИНТЕРЕСНЫЙ. ЖЕЛАНИЕ-ПЛАТА? ОБМЕН?

– Я хочу овладеть магической силой! Хочу знать мысли людей! Хочу иметь власть над ними! Плата отдана, я хочу заключить сделку!

КРОВЬ БОЛЬШОЙ. БОЛЬ. МАЛЫЙ ДОСТАТОЧНЫЙ. СМЕШНОЙ. СМЕШНОЙ. ГОЛОД. ДАВНО. БЛАГОДАРНОСТЬ. ОБМЕН-ДОГОВОР ДА. СИЛА ДА. ВЛАСТЬ ДА. СМЕШНОЙ.

– Я… что это значит? Ты согласен дать мне часть своей силы? Почему тебе смешно?

СМЕШНОЙ-ГЛУПЫЙ. МАЛЕНЬКИЙ ТЫ-ОТРОСТОК КРОВЬ НЕТ-СМЕРТЬ. ГЛУПЫЙ. СМЕШНОЙ. ВКУСНО-ДА. БЛАГОДАРНОСТЬ-ДА. ДОГОВОР-ДА. СИЛА-ДА.

– Я не понимаю! Ты о ребёнке? Ты хочешь сказать, его можно было не убивать?

ДВИЖЕНИЕ-РОСТ ВЛАСТЬ ДОГОВОР СИЛА-ДА.

Пустота вокруг взорвалась водоворотом звуков и движения, обрушившимся на сознание Мироша снежной лавиной. Пытаясь зажать ладонями уши, царапая лицо, он упал на пол. Тело били судороги, спазмы вхолостую выворачивали желудок, изо рта потекла желтоватая вода с красными нитями крови – кажется, он прикусил себе язык. Не меньше часа прошло, прежде чем Мирош смог, пошатываясь, как пьяный, подняться на ноги. Подвал снова стал таким, как раньше. Руническая вязь на полу и стенах никуда не пропала, но… изменилась. Из неё, кажется, ушла вся магия – теперь это были просто выбитые в камне знаки, измазанные чем-то бурым. В голове мелькнула вялая мысль: разве могла кровь затечь на потолок? Взгляд упал на алтарь. В сухой каменной чаше лежал крошечный скелетик с просунутым между рёбер костяным кинжалом. Стоило коснуться его рукояти, как лезвие с тихим хрустом осыпалось пылью. Что всё это значит? Можно было не убивать младенца, было достаточно небольшого количества крови? Но, кажется, сущность, ответившая на зов, была довольна? Значит, всё получилось?

Краем глаза Мирош уловил движение в углу зала. Из сгустившихся на мгновение теней в круг света выскользнуло невысокое существо, напоминающее гибрид человека, ящерицы и диковинного насекомого: покрытое зеленоватой чешуёй тело, длинный змеиный хвост, мощные лапы, заканчивающиеся трёхпалой стопой с костяной шпорой, и угрожающе поднятые перед собой «руки» с длинными когтями. Голову венчала пара загнутых назад рогов, половину морды занимали чёрные фасеточные глаза, под которыми щерилась в оскале широкая пасть, полная острых зубов. Мирош, едва державшийся на ногах, попытался встать в защитную стойку.

– Человек бояться нет, – голос странного гостя напоминал звук гальки, пересыпающейся в ведре со змеями. – Ты рассмешить, ты очень вкусный кормить – он подарки! Теперь я человек всегда служить. Я помогать. Я защищать. Ты звать – я приходить. Могу невидный быть. Могу маленький быть. Приказывай.

– З…занятно. Мне отдали тебя в подарок, потому что я рассмешил и накормил… его? Ты теперь мой слуга?

– Приказывай. Я делать. Я убивать. Ещё дарить тебе это.

Запустив лапу в раскрывшуюся на животе влажную кожистую складку, существо с усилием вытянуло толстую книгу и протянуло Мирошу. Чёрная обложка со странным символом, напоминающим пожирающую свой хвост змею, объятую пламенем, казалась тёплой и немного пульсировала, будто под ней скрывались не страницы, а живое, медленно бьющееся сердце.

– Ты учиться, расти, потом сам писать. Книга хранить магия, книга учить магия. Книга служить, я служить.

Мирош понял, что для одной ночи с него более чем достаточно новых впечатлений. Мысли путались, в ушах стучала кровь, а перед глазами то и дело мелькали багряные всполохи, раскрашивая фигуру гостя в совсем уж фантасмагоричные цвета.

– Говоришь, можешь становиться невидным? Невидимым, то есть? Слушай первый приказ: возьми эти кости и выбрось их из дома. Унеси за несколько кварталов, брось в канаву и забросай мусором. Тебя не должны заметить. Потом возвращайся и жди, пока я проснусь.

Существо кивнуло, махнуло хвостом и… растворилось в воздухе. Сосредоточившись, Мирош смог заметить слабую рябь, скользнувшую в направлении алтаря. Кости исчезли, дверь подвала приоткрылась и снова закрылась. Мирош, прихрамывая, пошёл следом. Нужно было отдохнуть… и хорошенько подумать.

Следующие несколько дней выдались особенно непростыми. Мирош закрыл лавку, чтобы надоедливые посетители не мешали исследованию новых возможностей, и с головой погрузился в изучение чёрной книги. Магические способности мужчины многократно усилились, хоть и претерпели немалые изменения. Послушный его воле, с ладони легко срывался сгусток уплотнённого воздуха, летевший точно в цель. По мановению руки возникали иллюзии, в точности имитирующие самого Мироша, его жутковатого слугу или предметы обстановки, а однажды, сосредоточившись, ему удалось даже стать невидимым. Домашние артефакты, наконец, стали подчиняться без прежних усилий. Жаль лишь, пока полноценно колдовать удавалось совсем недолго: два, от силы три заклятья, и навалившаяся слабость путала мысли, мешая сосредоточиться на чём-то более сложном, чем самые простые фокусы. Но книга говорила, что чем больше он будет тренироваться, тем сильнее станут его чары, и тем дольше он сможет их поддерживать.

Хуже было ночами. Мирош оттягивал момент засыпания, как мог. Стоило сомкнуть веки, как ощущение заинтересованного взгляда начинало сверлить лопатки. Он бежал длинными, тёмными коридорами, выложенными сырыми, прогнившими досками, миновал дверные проёмы, за которыми перекатывались волны непроглядной темноты, перепрыгивал проломы, заполненные шевелящейся массой глаз и щупалец, уворачивался от свисающих с низкого потолка тяжей зеленоватой слизи, начинавших раскачиваться при его приближении… Иногда до него снова доносились слова-образы: СМЕШНОЙ. МАЛЕНЬКИЙ. УБЕЖАТЬ НЕТ. ДОГОВОР СИЛА ДА. СМЕШНОЙ. Он с криком вскакивал с промокшей от пота постели, встречая немигающий взгляд застывшего в углу или повисшего на потолочной балке слуги. Мирошу не нравилось быть персональной игрушкой какой-то сущности, пусть даже, без сомнения, великой и по-своему благоволящей ему, но он понимал, что в его ситуации выбор был невелик. Ничто в этом мире не даётся бесплатно.

На первых страницах он встретил набросок существа, называвшего себя его слугой: это был квазит, мелкий демонёнок. Довольно слабая, не отличающаяся большим умом, но послушная тварь, слишком ничтожная по меркам мира демонов, чтобы иметь собственное имя. Благословение Великого – так Мирош решил называть про себя сущность, откликнувшуюся на его призыв – делало этого квазита гораздо сильнее и быстрее своих сородичей. Распахнув пасть, полную ядовитых клыков, слуга мог издавать беззвучный крик, наводящий такой ужас, что Мирош, испытав на себе его действие, добрый час не мог прийти в себя. Шкура, покрытая заходящими друг на друга мелкими чешуйками, плохо поддавалась лезвию ножа. Кроме того, как Мирош выяснил опытным путём, усилием воли он мог на короткое время делать слугу почти невосприимчивым к огню, кислоте и холоду. Если придётся сражаться с кем-то, наделённым магическими способностями, это может быть полезным. А в том, что рано или поздно драться с кем-то придётся, он был абсолютно уверен. Люди не могли осознать грандиозность проведённого им ритуала. Принятый в их обществе свод правил не позволял им адекватно воспринимать реальность, затмевая доводы разума, пусть даже сами они нарушали эти правила ежедневно. Мирошу казалось это очевидным: если ты требуешь от других исполнения «законов морали», то должен сам следовать им неукоснительно! Не должно быть деления на зло малое и большое, нельзя снисходительно относиться к ворам и насильникам, но возмущённо вскидывать брови, узнав о принесённом в жертву младенце, которого добровольно продала собственная мать. Или, иначе говоря, если ты не абсолютно праведен, то какое имеешь право обвинять в неправедности прочих? Ложь и жалкое стремление к самообману, то самое желание казаться в собственных глазах «хорошим» Мирош ненавидел в людях едва ли не больше всего на свете. Нужно стать сильнее, нужно набраться опыта, чтобы в нужный момент во всеоружии встретить любого «борца со злом», который придёт по его душу.

За ним и правда пришли, и, увы, гораздо раньше, чем рассчитывал Мирош. Стук в дверь, раздавшийся вскоре после полуночи спустя неполную неделю после завершения ритуала, вырвал мужчину из очередного вязкого кошмара – бесконечные коридоры, гнилые стены, капающая с потолка жирная грязь… Тяжело дыша, Мирош сел в кровати, прислушиваясь. Стук повторился – требовательный, настойчивый. Так стучат те, кто уверен, что имеет право ворваться в чужой дом посреди ночи, схватить, кого захотят, и, невзирая на попытки сопротивления, потащить на «праведный суд».

– Открывай, именем закона! Открывай дверь, чернокнижник поганый, пока мы не спалили твоё логово вместе с тобой!

Мирош мысленно подозвал слугу – в последние дни это получалось всё легче – и положил ладонь ему на загривок.

– Стань невидимым, превратись в летучую мышь и выгляни в окно над дверью. Я буду смотреть твоими глазами.

Квазит понятливо моргнул, контуры тела поплыли, и вот уже перед кроватью висит, потешно трепеща несоразмерно крупными для худенького тельца крыльями, чёрный нетопырь. Тварь беззвучной тенью метнулась по коридорам ко входу, сливаясь с темнотой. Мирош неподвижно застыл на краю кровати. Сейчас он был особенно уязвим, но вход в дом был только один, и никто не мог добраться незамеченным до ослепшего и оглохшего для всех начинающего колдуна.

Слуга завис в воздухе перед небольшим, забранным цветным витражом, окошком, в ясные дни бросавшим яркие солнечные зайчики в лица случайным прохожим. Мирош напрягся, вглядываясь в ночную темноту, прозрачную для глаз квазита. Пятеро, одеты в форму городской стражи. Стоят расслаблено, но дверь блокируют грамотно: мимо не пробежать, заметят. А дальше дело техники: эти молодчики явно не для красоты таскают здоровенные алебарды.

Разрывая связь с сознанием слуги, Мирош бросился в рабочий кабинет, на ходу натягивая дорожный костюм. Жаль, но, похоже, с домом, как и с большей частью сбережений, придётся проститься. Много на себе не унести: горсть золота, бесценный гримуар да пару кинжалов на случай, если дело всё же дойдёт до драки, а новые умения вдруг откажут. Ворча под нос, Мирош стянул сапоги и отправил их вслед за остальными вещами в дорожный мешок – стук каблуков мог выдать его замысел раньше времени. Так, что ещё осталось?..

– Ломай дверь, ребята! За живого, поди, премию дадут! – раздался приглушённый расстоянием молодой голос. Тяжёлый удар поднял облачка пыли с потолочных балок.

Проклятые варвары! Чёртовы идиоты, неспособные видеть дальше собственного носа! Столько бесценных книг… Надеюсь, у них хватит ума не входить сюда с факелами. Мирош достал из небольшого поясного кошеля стеклянную баночку с притёртой крышкой, осторожно встряхнул и извлёк из неё крупного мёртвого паука. Из другого флакона капнул сверху тяжёлую, тягучую чёрную каплю, растёкшуюся по скрюченным высохшим лапкам, энергично растёр крошечный трупик между ладонями и, почти касаясь носом получившейся кашицы, глубоко вдохнул:

– Ad ihmi eanara itacen!

Мирош почувствовал, что с каждым шагом ноги чуть прилипают к полу. Теперь, сосредоточившись, он сможет ходить по любой поверхности, как по ровному полу. Легко разбежавшись, он вскочил на стену и, справившись с секундным головокружением, уверенно двинулся вперёд, через несколько шагов переместившись на потолок. Благословен будь мастер, сделавший комнаты в этом доме такими высокими – добрых два человеческих роста! Слуга превратился на этот раз в подобие раздутой гигантской многоножки. Торопясь поспеть за хозяином, он цеплялся крошечными коготками за податливую древесину, бодро пощёлкивая сочленениями хитиновых лапок.

Мирош успел как раз вовремя: едва он затаился в тени под потолком над входной дверью, как та с грохотом упала внутрь, а следом ввалились запыхавшиеся стражники в количестве трёх штук. Ещё двое довольно гоготали снаружи, едва не показывая пальцами на недостаточно ловких коллег. Похоже, никто из них не относился к заданию серьёзно.

Костеря друг друга и «проклятого колдунишку», на чём свет стоит, слуги закона, наконец, поднялись на ноги и, громко окликая Мироша, двинулись в глубину дома. До него донёсся обрывок разговора:

– Вар, ну ты глянь, а! Сколько книжонок ентот убивца недоделанный понабрал. Стока читать, так ясен хрен, голова опухнет.

– Дурак ты, Маржа! Гляди в оба, ну как колданёт тебе прям в лоб, и будешь до конца жизни ходить с лосиными рогами да траву жрать.

– Сам ты с рогами будешь, вот наведаюсь к твоей бабе, пока ты в карауле! А шо с энтими книжонками сделают? Поди, запалить тут всё к такой-то матери, шоб неповадно было пакостью всякой заниматься?

– Я тебе запалю! Я тебе так запалю, неделю будешь дым из жопы пускать! Как колдуна спалят, так тут всё, как его… Нацизируют, во. Стал быть, шоб воно общее было, понял?

Мирош с трудом поборол желание сплюнуть. Кретины с мозолью от сапогов вместо мозгов, причём одной на двоих! Где только таких берут, или, может, их специально выводят, под нужды стражи? Он осторожно выглянул в окно. Оставшаяся на улице парочка лениво опиралась на алебарды, не спуская, впрочем, взгляда со входной двери. Мирош потянул за незримую ниточку, связывавшую его со слугой:

– Ты! Обернись мышью. Вылетишь на улицу, покажись издалека этим идиотам, отвлеки. По возможности, не убивай. Как только я окажусь снаружи, снова скройся с глаз и возвращайся ко мне.

Согласно пискнув, квазит дёрнулся всем телом. Лишние лапки втянулись, тело покрылось густой, короткой шерстью, снова распахнулись нетопыриные крылья, и он метнулся на улицу. Немедленно раздались крики:

– Видел, видел?!

– Ишь ты, пакость-то какая! Небось ентого колдуна сподручный!

– Бей его, бей, может это сам колдун и есть, твариной обернулся!

– Туда, туда полетел!

Мирош, усмехнувшись, поправил на боку сумку с ингредиентами для особенно сложных заклинаний, и выскользнул в дверной проём. Пригибаясь, переходя из тени в тень, он обогнул дом, проворно перебирая по шершавой стене ступнями и ладонями. Найдя тихий проулок, мужчина спустился на землю и облегчённо перевёл дух – могло быть хуже. Перед лицом, заслоняя тусклый свет далёкого фонаря, возникла крылатая тень – вернулся слуга. Мирош вытащил из мешка и натянул дорожные сапоги:

– Что ж, кажется, нас тут больше ничего не держит.

– Что, думал, удрал? Обвёл этих дуралеев вокруг пальца, а? Все вы такие, дрожите за свою шкуру, а поворошить палкой в вашем гнезде, так сразу бежите прятаться, где потемнее.

Мирош аж подпрыгнул на месте от неожиданности, квазит распахнул крылья и угрожающе зашипел. Мужчина узнал этот голос – старый халфлинг, лекарь, приходивший осматривать… как же её звали, Лина, кажется?

– Что, страшно? Я ведь поговорил с ней, с девочкой твоей. На улице её нашли, порезали сильно, да нашлись добрые люди, дотащили до меня. Как она в себя пришла, так и поговорил. Думал, заплати, и всё, душа твоя, твори с ней, что хочешь? Небось, сам потом на неё и навёл, чтобы деньги тебе обратно принесли!

Мирош взял себя в руки. Даже если это конец – ну, по крайней мере, стоит встретить его достойно.

– Может, покажешься для начала? Не хочу говорить с тем, кого не вижу.

– Может, и покажусь. А может…

Коротко свистнуло, и Мирош, падая на землю, понял, что левая нога отказалась ему служить. Арбалетный болт, вылетевший из темноты, вонзился в тельце метнувшегося на помощь жалобно пискнувшего квазита, успевшего обхватить ногу Мироша, и погрузился в голенище сапога.

– Так-то оно надёжнее будет. А то ишь, шустрый какой, по стенам бегать…

В проулке с тихим хлопком зажёгся неяркий желтоватый огонёк, и от стены отделилась невысокая тень. Старый лекарь, сжимавший в опущенной руке маслянисто блеснувший арбалет, хромая, подошёл к лежащему на земле Мирошу.

– Ты не смотри, что я старый – в своё-то время я ого-го был! Это сейчас я, видишь, развалина. Но на тебя, душегубца, меня ещё хватит! Я ж сразу забеспокоился, внучка заходила, говорит, собаки в канаве кости нашли, да маленькие какие, будто новорожденного загрызли. Я до могильщика доковылял, осмотрел скелетик – да только где ж это видано, чтоб собаки или там крысы кости изнутри обгорелыми ходами выгрызали. Неет, думаю, нечистое тут дело. А потом и девочка твоя в себя пришла, мнооого интересного рассказала. Про книги твои, про то, как руки постоянно изрезаны были, как насильничал ты её…

Мирош лихорадочно перебирал в уме варианты. Магический удар? Лекарь стар, но, похоже, далеко не так слаб, как хочет казаться, и одного-двух волшебных снарядов может не хватить. А он сейчас не в том состоянии, чтобы драться. Попытаться заморочить голову, чтобы старик считал его своим лучшим другом? Но он настороже. Заклинание, скорее всего, не сработает, а сил на другое уже не останется. А что, если…

– Ты не прав, старик. Я не обманывал эту девочку, и если с ней что-то и случилось, то не по моей вине. Я не знаю, что с ней сталось после того, как она покинула мой дом. Кстати, я предлагал ей остаться с ребёнком подольше – она вполне могла подождать и до утра, чтобы уйти, когда на улицах станет светло. Но, видишь ли, эта «невинная девочка», которую ты так жалеешь, предпочла бросить младенца и поскорее убежать, чтобы не потерять ни один из этих жёлтых кругляшков, что я ей заплатил. Интересно… Говоришь, она многое тебе рассказала – а упомянула ли эту незначительную деталь? Она говорила, сколько ей платили каждый раз, когда она раздвигала ноги в борделе, из которого я её выкупил, и сколько предложил ей я, честно сказав, что её ждёт?

На старика было больно смотреть. По мере того, как Мирош говорил, морщины на лице халфлинга, казалось, становились глубже.

– Ты… Да, об этом она не говорила, если, конечно, ты не врёшь. Но речь сейчас не об этом, не пытайся сбить меня с толку! Ещё минут пять, и стражники поймут, что дома никого нет. Они начнут обыскивать ближайшие улицы и наткнутся на нас!

Старик вытащил из висящего на бедре колчана новый болт и, покряхтывая, начал крутить ворот арбалета. Мирош меж тем пытался понять, насколько пострадала его нога. Основной удар принял на себя вяло копошащийся слуга, раз за разом безуспешно пытавшийся сейчас принять новую форму или уйти в невидимость, потом наконечник прошёл сквозь плотное голенище… Похоже, он ранен довольно сильно, но всё же не так глубоко, как показалось сначала. Он потянулся сознанием к фамильяру:

– Испугай его!

И одновременно рявкнул в лицо старику:

– Ilami eratucera dectumon menrac usma!

Опешивший старик поднял голову – и беззвучный крик, исторгнутый раззявленной пастью фамильяра, раскалённой иглой вонзился ему в уши. Оскал квазита завораживал, острые, похожие на иглы зубы, казалось, жили своей жизнью, аритмично погружаясь в плоть и снова показываясь из дёсен. Кровь отлила от лица Микана, арбалет выпал из ослабевшей руки, он невольно попятился от ужасного создания и, запнувшись, осел на землю. И тут же с отвращением отдёрнул руку. Под ладонью что-то шевелилось, будто лекарь попытался опереться о муравейник. Потом последовал укус, ещё один… В свете закреплённого на поясе магического светильника старик увидел, что земля вокруг него покрылась шевелящимся слоем насекомых – жуки, гусеницы, ещё какие-то неведомые шестиногие твари сползались со всех сторон, поднимались по ногам, заползали под одежду, щекотали кожу тысячами лапок, липко хрустели панцирями, лопаясь и растекаясь на коже холодной слизью, но продолжали ползти и кусать, кусать, кусать… Захрипев в ужасе, Микан завертелся волчком, пытаясь стряхнуть с себя шевелящееся чёрное покрывало, взвыл дурным голосом и упал без чувств.

Кряхтя, Мирош поднялся на ноги. Левый сапог потихоньку наполнялся кровью, но идти он пока ещё мог. В сумке были бинт и заживляющее зелье, но сначала следовало убраться подальше отсюда. Мирош отпустил нити магии, созывавшей всех окрестных насекомых на поздний ужин, и, наклонившись, прикоснулся двумя пальцами к шее халфлинга, проверяя пульс. Быстрый, но регулярный и сильный – пару дней почешется, и будет как новенький. Наивный дурак. Может быть, хоть это послужит ему уроком. Мирош покачал головой, в очередной раз поражаясь человеческой подлости и жадности: насиловал он её, видите ли. Впрочем, он выполнил свою часть их соглашения, и остальное его не касается. Вдалеке послышались голоса стражников, мелькнул свет факела. Мирош осмотрелся по сторонам и, усмехнувшись своим мыслям, достал из поясной сумки маленький клочок овечьей шерсти, перетянутый ниткой. Проведя им над истоптанной землёй, он скрупулёзно воссоздал в сознании образ собственного тела:

– Iptocede fillat solcuo!

Как он и задумывал, его точная копия с арбалетным болтом, проткнувшим грудь, раскинула руки в луже растекающейся по земле крови. Удовлетворённо кивнув, Мирош, хромая, отошёл на пару десятков шагов, завернул за угол и устало прислонился к стене ближайшего дома. Квазит изнемождённо растянулся рядом, вывалив длинный, раздвоенный язык и тяжело дыша. Его рана уже начала затягиваться.

Через пару минут приближающиеся звуки голосов на секунду замерли, а потом сменились радостными возгласами. Похоже, эти идиоты нашли место поединка. Не давая им времени прикоснуться к «трупу» – это мгновенно дало бы понять, что перед ними всего лишь иллюзия – Мирош, скрытый темнотой, выглянул на секунду из-за угла и прошептал, указывая вперёд сложенными вместе средним и безымянным пальцами:

– Te deratib!

Полыхнувший на месте иллюзии его тела костёр заставил отпрянуть осторожно приближавшихся стражников, а резанувшая по глазам вспышка света скрыла момент, когда Мирош отпустил образ, не в силах контролировать одновременно два заклинания. Какое-то время они будут уверены, что «мерзкий колдун» мёртв и не бросятся в погоню сразу. Отступив за угол, он вытер проступившие на лбу капли пота и извлёк из нагрудного кармашка оправленный в серебро кусочек янтаря с застывшей в центре ресничкой. Проведя сложенными в лодочку ладонями, сжимающими безделушку, вдоль тела, он тихо проговорил:

– Oge basconmad ba cuosil sissiitime.

Там, где проходили сжатые руки, тело Мироша становилось прозрачным, сливаясь с окружающей темнотой. Квазит, понятливо чирикнув, пристроился у него на плече и тоже будто растворился в воздухе. Мирош поднял голову вверх: небо на востоке начало сереть. Невидимость – далеко не панацея. У него не было времени убрать капли крови с земли, и кто знает, не найдётся ли среди преследователей умника, который сможет определить, жив ли оставивший их человек. Скоро придёт в себя халфлинг, и он всем расскажет, что стрелял в ногу, а не в грудь, и потом долго говорил с раненым колдуном. Значит, план ясен: уйти подальше, пока держится невидимость, отлежаться до следующей ночи где-нибудь в тишине, залечить ногу, а потом двигаться прочь из города. В мире хватает тех, у кого достаточно мозгов, чтобы интересоваться только результатом и не придираться к тому, к каким силам обращался наёмник, чтобы выполнить очередной заказ. Машинально почесав под подбородком удивлённого неожиданной лаской, довольно заурчавшего квазита, невидимой сороконожкой свесившегося с плеча, Мирош поправил дорожный мешок и, прихрамывая, зашагал в сторону Нижней Дьюры.

Два года назад, в апреле 2021 года, на Пикабу была введена новая фишка - т.н. "защита автора": автор не видел рейтинг своего поста, пока он не поднимался выше +10 или не снижался до -50 или сильнее. Сейчас пороговые значения уменьшили вдвое, но суть не меняется: кого и от чего защищает эта система? Погуглите, какая волна гневных постов тогда прокатилась (и они продолжают периодически появляться):

И т.д., и т.п. Нет, не в самом деле, как метко заметил кто-то, уж как-нибудь можно пережить пару минусов в первые минуты после публикации поста. А так... Вот, например, мой пост. Что я вижу вместо рейтинга? Правильно,

Но! Я точно знаю, что вчера, когда баланс выравнивался, там было что-то вроде +30/-30. Т.е. это не безразличие к автору комикса, а спорное впечатление от контента, а это огромная разница!

Я регулярно выкладываю работы Джонни Райана. Они достаточно своеобразны и крайне редко выходят в +5 и выше, и, чёрт побери, я хочу видеть - есть там вообще плюсы под этой "защитой"? Это кому-то интересно? Пусть будет рейтинг +25/-24, но я буду знать, что 25 человек оценили мой перевод, и я старался не зря!

Ув. администрация, эта система обесценивает труд многих авторов, не позволяет объективно и оперативно оценивать интерес к контенту, искажает картину востребованности материала. Предлагаю отключить "защиту автора", сделать её опциональной, по выбору пользователя, или привязать возможность выбора к рейтингу.

Автор: Elliot Avery. Источник: https://neurologicalexcretions.blogspot.com/2013/10/thaumoctopus-mimicus-man-on-beach.html

Это ни с чем не сравнить. Столько разных видов боли, и всё – разом: тысячи присосок, каждая из которых вырывает крошечный кусочек плоти, одновременно впиваясь в жертву; смертельные объятья щупалец; клюв, раздирающий тело…

Не могу сказать, что из этого хуже всего. Да и, в конце концов, какое это имеет значение.

Если ваша работа не отличается разнообразием, как и у большинства людей, то кажется, что всё идёт своим чередом. День за днём, и каждый похож на предыдущий. Именно поэтому, когда происходит что-то необычное, мы стараемся это запомнить. Вам может запасть в душу какой-нибудь особенно раздражающий посетитель, забавный поступок кого-то из коллег, ужасный несчастный случай, случившийся на производстве… Это то, что остаётся в памяти навсегда.

«Помнишь, как-то раз…»

У каждого есть хотя бы один такой случай.

Само собой, со мной тоже такое случалось.

Например, когда я работал на стройке, один из рабочих упал с высоты третьего этажа на бетонную плиту, лежавшую на земле. Мы все боялись худшего, но он, полежав в шоке несколько секунд, поднялся, стряхнул пыль с одежды и, слегка пошатываясь, направился в сторону медпункта. Помнится, мужчина, рядом с которым я как раз обедал, крикнул ему вслед «Он в порядке, ребята!», подражая комментатору на автогонках.

Или как в тот раз, когда я подрабатывал ассистентом в день выборов, и избирательница, узнав, что из-за какого-то дурацкого распоряжения участок её округа перенесли на несколько миль, хотя мы тогда находились всего в двух кварталах от её дома, рассвирепела настолько, что плюнула в лицо одному из сотрудников.

Но все эти случаи редко становятся чем-то большим, чем просто забавными историями, которые вспоминают, когда больше не о чем поговорить. Завтра мы снова пойдём на работу, и послезавтра тоже, и постепенно вернёмся к своей унылой жизни, пока в окружающем нас море банальности не появится новый островок чего-то интересного.

Но этот случай – совсем другой. На этот раз произошло то, что изменило всю мою жизнь. Что-то настолько ужасное и отвратительное, что я никогда уже не смогу воспринимать этот мир так, как раньше. И не смогу смотреть на людей, как прежде…

Это был обычный июльский денёк. Солнце ярко светило в голубом небе, прохладный ветерок, дувший со стороны моря, овевал пляж, дети играли на песке, наслаждаясь двумя с половиной месяцами свободы.

Кому угодно такая обстановка показалась бы совершенно идиллической. Меня же, напротив, попеременно охватывали то скука, то раздражение, поскольку я работал в то время в закусочной на этом самом пляже. В течение дня я занимался, в основном, тем, что высовывался из отверстия в передней части бетонной будки, подавая мороженое и газировку надоедливым детишкам и людям среднего возраста, одетым в плохо сидящие аляповатые купальники.

День тянулся бесконечно, и я находился в состоянии, граничащем с кататонией, молясь про себя любому богу, который только мог услышать мои слова, о том, чтобы случилось хоть что-нибудь интересное. И, похоже, в кои-то веки боги решили откликнуться.

Было около полудня, когда до меня донёсся женский крик. Я выглянул из своего окошка, чтобы посмотреть, что происходит, и увидел, что волны вынесли на берег кое-что весьма неприглядное на вид.

Это был труп.

В порыве нездорового любопытства я покинул свой пост, чтобы рассмотреть тело вблизи. Это было отвратительное зрелище. Бледная, зеленовато-серая кожа трупа пестрела странными круглыми отметинами, от одежды остались лишь рваные лохмотья, и, очевидно, многочисленные любители падали, обитавшие в море, хорошо потрудились над телом. У него почти полностью отсутствовал правый бок, не было левой руки и правой ноги, и, что, пожалуй, самое страшное, были выедены глаза, губы и большая часть щёк. Казалось, будто лицо несчастного исказила отвратительная, противоестественная ухмылка, обнажающая зубы. Спустя пару минут кто-то милосердно накрыл тело пляжным полотенцем.

Мать потащила детей прочь, прикрывая им глаза рукой. Какого-то мужчину вырвало, и он попытался незаметно присыпать свою рвоту песком. Я понял, что с продажами сегодня будет не густо.

Вызвали полицию, и тело быстро увезли. В толпе звучали предположения, что труп принадлежал одному из участников довольно радикальной группы природозащитников. В этом районе были проблемы с чрезмерным выловом рыбы, и несколько недель назад четверо активистов отправились в море на небольшой лодке, чтобы помешать работе коммерческого траулера. Как говорили, им, и в самом деле, удалось помешать рыбакам, запустив в механизм спуска сети небольшую самодельную ракету. К сожалению, при этом кран был полностью разрушен, и несколько тонн металла упало на палубу, погребая под собой двух членов экипажа. Узнав о гибели своих людей, капитан траулера пришёл в ярость и в отместку протаранил лодку природозащитников, скорее всего, убив тем самым их всех. Тем не менее, нам рекомендовали глядеть в оба, так как их всё ещё не нашли.

Хотя полиция уже увезла труп, атмосфера на пляже весь день оставалась довольно мрачной. Большая часть отдыхающих собрала вещи, и на смену им почти никто не явился. С тех пор, как море вынесло тело, единственными моими посетителями за день была парочка подростков, очень бледных, одетых в чёрные футболки с яркими логотипами музыкальных групп. Таких редко увидишь на пляже.

- Дайте-ка угадаю, - сказал я. – Вы пришли посмотреть на мертвеца, верно?

Я оказался прав, и они были очень разочарованы, когда я сказал, что полиция уже приезжала и забрала тело.

Они купили мороженое и большой вишнёвый коктейль, а потом сели на скамейку на набережной и принялись за еду, одновременно целуясь. Я отчётливо помню, как мальчик держал напиток одной длинной, худой рукой, а другую просунул под подол рубашки своей румяной спутницы, лаская её пышные груди и живот.

Чего только не запомнишь, а?

Я решил, что продолжать наблюдать за счастливой парой будет невежливо, и провёл остаток дня, размораживая холодильник и отскребая грязь с автомата для приготовления хот-догов.

Солнце уже село, и я как раз собирался закрываться, когда заметил мужчину, который шёл в мою сторону с противоположной стороны пляжа. Было уже довольно темно, и я не мог разглядеть черты его лица. Походка мужчины показалась мне какой-то странной, я решил, что он пьян или, может, чего похуже. Когда стало понятно, что он идёт как раз в мою сторону, я окликнул его:

- Извини, парень, я закрываюсь. Я уже опечатал кассу.

Сам не знаю, почему, но мне хотелось, чтобы он ушёл. Я не мог разглядеть его как следует, но что-то в его внешности меня тревожило. После моих слов мужчина на мгновение остановился, а затем, к моему облегчению, развернулся и пошёл прочь.

Я уже закрыл ларёк и собирался домой, когда, обернувшись, увидел его снова. Он стоял у самой кромки воды, а потом медленно вошёл в неё. Прилично отдалившись от берега, он, казалось, просто рухнул плашмя в море. Просто упал, скрывшись под водой. Я подумал, что, возможно, он был пьян и потерял сознание, и, как бы меня ни напугало его появление, я решил сбегать и проверить, всё ли с ним в порядке. Я разделся до трусов и поплыл к тому месту, где упал мужчина, но его нигде не было видно. Ни следа. Я кричал, я звал его, но никто не отвечал.

Я был в недоумении. Не могло быть так близко от берега подводных течений, которые унесли бы его в открытое море. В конце концов я сдался. Может быть, никакого человека и не было? Было темно, днём мне пришлось пережить довольно неприятные события, так что, возможно, это всего лишь моё воображение сыграло со мной злую шутку.

В голове мелькнула мысль, что, возможно, я видел призрак того человека, что выбросило сегодня на берег, но я быстро отмахнулся от неё. Я никогда не считал себя особенно суеверным. В конце концов, я решил, что мне всё померещилось после тяжёлого дня, и пора отправиться, наконец, домой и немного передохнуть.

Но отдых не принёс облегчения. События предыдущего дня настигли меня даже во сне. Мне приснился ужасный кошмар. Мне приснилось, будто я тону.

Корабль разваливался на куски, тут же отправлявшиеся на дно. Я вылетел за борт в облаке обломков. По пути что-то крепко приложило меня по голове, и я потерял сознание, а когда пришёл в себя, было уже слишком поздно. Я не мог подняться к поверхности, даже не мог понять, в какой она стороне. Вода вокруг была слишком тёмной. Я не мог больше терпеть, мне нужно было сделать вдох. Мои лёгкие обожгло огнём, когда их начала заполнять солёная вода. Через несколько секунд я был уже мёртв.

Но я умер не до конца, я всё ещё оставался в сознании. Я не мог ничего сделать, тело мне больше не подчинялось, но я продолжал всё осознавать. И при этом был полностью беспомощен.

А потом на меня набросились рыбы.

Их были миллиарды, некоторые размером с крупную собаку, других же едва можно было разглядеть невооружённым взглядом. Серебристая вьюга, круговерть блестящих чешуек. Все они вертелись вокруг меня, пытаясь откусить хоть кусочек моего обмякшего тела. Рыбы покрупнее копошились вокруг моего лица и рук, рыбки помельче проникали в отверстия в одежде. Кусочек за кусочком, я исчезал в их желудках. Акулы тоже кружили вокруг моего трупа. Их не интересовала падаль, но они с удовольствием лакомились живой рыбой, которую я привлекал. Вакханалия жизни и смерти продолжалась несколько часов.

А потом они прыснули в стороны, триллионы рыб, каждая из которых умчалась прочь так же быстро, как и появилась.

Впереди показался тёмный силуэт, и даже грозные акулы при виде его присмирели и подались в стороны.

Гигантский осьминог.

Его щупальца простирались на многие мили. а мантия была размером с целый остров. Форма тела постоянно менялась, цвета перетекали один в другой, но его огромные глаза оставались прикованы ко мне.

Каким-то образом я знал… Я знал, чего он хочет. Это было не просто чудовище, которое решило полакомиться тушей мертвеца.

Оно хотело получить меня самого.

И когда его гигантские, мускулистые мембраны сомкнулись вокруг меня, подтягивая к хищному клюву, твёрдому, как кованое железо, окружённому пульсирующей аморфной плотью, готовому разрезать меня на ленточки…

Зазвонил будильник. Я чувствовал себя совершенно разбитым.

Большую часть следующего дня я провёл в полубессознательном состоянии. К счастью, было довольно пасмурно, то и дело начинал моросить дождь, и народа на пляже было немного. Единственными моими клиентами была группа работников Парка отдыха, которые пришли заменить сломанный фонтан. Они собрали вещи и ушли около четырёх часов. Я решил воспользоваться затишьем и немного вздремнуть, но в моей тесной каморке негде было прилечь, так что мне не оставалось ничего другого, кроме как смириться с необходимостью оставаться на ногах до конца смены.

Ближе к концу рабочего дня ко мне подошёл высокий жилистый мужчина средних лет в толстовке и неудобных шортах. Я уже видел его сегодня: как и в предыдущие дни, он бегал трусцой по побережью, а рядом с ним носилась маленькая чёрная собачка, скотч-терьер. Несмотря на обилие предупреждающих знаков, информирующих о необходимости надевать поводок на собаку, мужчина никогда этого не делал. На этот раз пса рядом с ним не было. Как оказалось, он куда-то убежал и пропал, а так как я был едва ли не единственным человеком на пляже, мужчина хотел, чтобы я помог ему с поисками. Я не слишком горел желанием этим заниматься, но он показался мне довольно приятным, так что я обещал помочь ему, как только придёт время закрываться.

В ящике под стойкой лежал фонарик. Я светил им в сгущающуюся темноту, пока мужчина, который, кстати, представился как Джо Стругацкий, звал своего обожаемого пса.

Мне показалось, что я заметил какое-то движение среди деревьев на границе пляжа, и направил луч фонарика в ту сторону. Ничего не было видно, но до нас донёсся звук, будто что-то умчалось прочь с огромной скоростью. Мы бросились следом, но все наши попытки догнать таинственное существо были тщетными. Кого бы мы ни спугнули, ему удалось ускользнуть от нас. Мы шли обратно к берегу, шаря лучом по земле, когда заметили что-то возле корней одного из деревьев.

Стругацкий издал жуткий вопль, а я отстранённо подумал, что вот уже второй раз за последние дни вижу мёртвое тело. Хотя это была всего лишь собака, её труп выглядел ещё хуже, чем предыдущий. Тело было разодрано на несколько частей, и все они были ужасно изуродованы. Самой узнаваемой частью была одна из лап бедного пса. Но главная странность заключалась в том, как именно было разделано тело. Сложно было судить об этом в темноте, но, кажется, некоторые части выглядели так, будто их оторвали с невероятной силой, в том время как другие срезы выглядели чистыми, будто тут поработали лезвием. Это было захватывающе и мерзко одновременно.

Я изо всех сил пытался утешить расстроенного мужчину, не выказывая своего беспокойства. Я не знал ни одного животного, обитавшего в этой местности, которое могло бы сотворить подобное с бедным псом. Как такое могло произойти? Стругацкий решил написать заявление в полицию, а я, наконец, отправился домой, зная, что и в эту ночь мне не удастся толком отдохнуть.

На следующий день я отправился на работу, преисполненный дурных предчувствий, но не произошло почти ничего необычного. Небо было ясным, а на пляже было полно людей. Я снова увидел ту парочку, на этот раз одетую несколько более прилично. На девушке был фиолетовый сарафан, на котором, как раз над пышной грудью, красовалось пять красно-чёрных звёзд, а в по-детски пухлых руках она держала пляжный зонтик. Её парень был в той же рубашке, что и в нашу предыдущую встречу, но сменил рваные чёрные джинсы, в которых был раньше, на шорты, которые, впрочем, не слишком выигрышно смотрелись на его худых, покрытых светлыми волосами, ногах, а также обзавёлся солнцезащитными очками. Даже ласково приобнимая девушку за плечо, он выглядел немного неуклюжим.

Я спросил их, не слышали ли они чего-нибудь о собаке, но они были не в курсе. Очевидно, девушке понравилось их прошлое свидание, и она захотела снова прийти сюда, уговорив своего возлюбленного составить ей компанию, несмотря на отсутствие у него энтузиазма. Молодой человек спросил, что случилось с собакой, но я отказался углубляться в эту тему, не желая возвращаться к ней даже в мыслях. Они взяли по мороженому и отправились искать местечко поукромнее, и парень ворчал на ходу, что вокруг слишком много народу.

Ах, эти первые нежные чувства…

Так продолжалось следующие несколько недель. И снова дни шли за днями, неотличимые друг от друга. Даже те двое молодых любовников, которые показались мне такими странными, когда мы встретились впервые, стали, казалось, частью моей ежедневной рутины.

Однажды какой-то мужчина пожаловался, что у него украли одежду и бумажник. Он устроил скандал, метался по пляжу и искал их повсюду, подозревая каждого встречного, пока наконец не завязалась потасовка, и полиция не забрала обоих драчунов в участок.

После этого долго не происходило ничего интересного, пока не наступил ещё один пасмурный дождливый день в начале августа.

Когда я пришёл утром в магазин, было довольно солнечно, но погода быстро испортилась, и я уже подумывал, что можно было бы закрыться пораньше, когда заметил, что ко мне идёт покупатель

Почти сразу я узнал его. Эта шатающаяся, спотыкающаяся походка. Этот был тот самый мужчина, которого я видел в тот день, когда труп выбросило на берег, или кто-то с похожим недугом. Когда он подошёл ближе, я увидел, что его проблемы со здоровьем не ограничиваются одними только ногами.

На нём были солнцезащитные очки, футболка и шорты, те и другие насквозь мокрые, а также пара кроссовок с неряшливо завязанными шнурками. Его кожа… он был довольно загорелым, но его кожа местами была слишком гладкой, а местами – наоборот, слишком бугристой и морщинистой. Ноги мужчины были странными, скрюченными, плохо его слушались, и, похоже, едва сгибались.

Что же касается лица… Его лысая голова была выпуклой и клонилась вниз. В её форме явно угадывались признаки какого-то расстройства, что-то вроде гидроцефалии. Глаза скрывались за зеркальными солнцезащитными очками, и я не мог их толком разглядеть, но нос, на котором эти очки сидели, был неправильной формы, а уши казались недоразвитыми и будто вылепленными из гипса. Рот больше напоминал не рот, а цепочку морщин на лице.

Но хуже всего… хуже всего было наблюдать за тем, как этот ходячий кошмар передвигается. Он спотыкался и шатался, переваливаясь с ноги на ногу, будто в них вовсе не было костей, и подбирался ко мне, всё ближе и ближе.

Мне хотелось кричать. Мне было почти физически плохо. Я хотел бежать отсюда со всех ног. Это существо не было человеком. Не могло им быть.

И, тем не менее, оно стояло на двух ногах. Оно носило одежду. Кем же ещё оно могло быть, если не человеком?

Я заставил себя сохранять спокойствие. Это просто человек, сказал я себе. Человек, искалеченный каким-то уродством, но, всё же, человек. Он ничем не заслужил моего отвращения. Его жизнь и так полна мучений. Я должен относиться к нему с уважением, как и ко всем прочим клиентам.

Надеюсь, мне удалось сохранить самообладание, когда он подошёл к стойке, чтобы сделать заказ. Он указал безвольно мотнувшимся пальцем на сковородку с дешёвыми, не слишком качественными шашлыками из креветок, висевшими над жаровней, затем вывернул свою конечность и засунул её в карман брюк, вытащив бумажник, содержимое которого он вывалил прямо передо мной, так что насквозь промокшие банкноты шлёпнулись на стойку. Денег хватало на пять шашлыков. Я спросил, хочет ли он именно столько, и он кивнул своей чудовищной головой, так что та как-то неприятно покачнулась. Я подавил рвотные позывы и протянул ему еду. Не дожидаясь сдачи, он тут же ушёл.

Я замер на мгновение, совершенно ошеломлённый. Что это было? Не могло же мне это всё привидеться?

Потом я заметил, что он забыл свой бумажник. Любопытство победило, и я заглянул внутрь. Говорят, на фото для водительских прав все выглядят хуже, чем в жизни. Я с трудом мог представить, как выглядела бы его фотография. Но мужчина на фото в бумажнике был совершенно нормальным. Более того, я его узнал.

Это был тот самый мужчина, одежду которого недавно украли.

Я мгновенно сложил два и два и бросился вслед за странным уродцем, который ушёл с пятью шашлыками, купленными на краденные деньги. Я догнал его у самой кромки воды. Он обернулся на мой окрик.

Не знаю, чего я ожидал от него. Во всяком случае, чего угодно, кроме того, что произошло на самом деле.

Его скрюченные конечности внезапно обмякли, голова утонула в плечах, а тело выгнулось и сплющилось. Тёмные очки упали на песок, на гору свалившейся одежды.

Из-под этой кучи вытянулись щупальца. Одно, потом другое, и, наконец, наружу показался самый большой осьминог, какого я когда-либо видел.

Цвет и текстура его кожи непрерывно менялись и пульсировали, щупальца находились в непрерывном движении. В одном из них всё ещё были зажаты шашлыки из креветок. Он быстро просунул их куда-то в основание своего тела, и в следующую секунду от них остались одни шпажки.

На мгновение мы встретились взглядами. Его глаза были удивительного золотистого оттенка, как две огромные монеты, с перевёрнутыми V-образными зрачками, чёрными, как сама морская бездна.

И бездна таилась в этих глазах. Глубокий, древний разум, который не в силах было постичь ни одно млекопитающее. Это испугало меня до дрожи.

В детстве я читал сказку о чудовище с головой осьминога. Оно должно было выглядеть страшным и отвратительным, но тогда я подумал, что это довольно глупо. Теперь я всё понял.

Я не знаю, сколько времени мы просто смотрели друг на друга. Это могли быть секунды, могли быть часы.

Меня настолько ошеломило это отвратительное зрелище, что я оказался совершенно не готов к тому, что произошло дальше.

Я не совсем понимаю, почему... возможно, оно осознало, что его маскировка раскрыта, и посчитало слишком опасным оставлять свидетелей. Возможно, просто такова природа разумной или полуразумной жизни - не терпеть существование других видов, подобных себе. Какова бы ни была причина, зверь напал. Он понёсся ко мне, подпрыгивая легко, как балерина: щупальца придавали ему ту стремительность и грацию, которых так не хватало, пока он притворялся человеком. Его влажная, резиноподобная туша врезалась мне в лицо и грудь, повалив на песок.

Я не могу описать захлестнувший меня поток ужаса, боли и отвращения. Я испытал столько разных видов агонии одновременно. Мощные, мускулистые щупальца обвились вокруг моих рук, тела и головы, угрожая раздавить кости. Его присоски впивались в моё тело везде, где только могли дотянуться. Я пытался закричать, чувствуя, как выходит из сустава плечо и трещат рёбра, но рот заполнился солёной, склизкой массой, не дававшей мне сделать вдох. Не обращая внимания на мерзкий вкус, вне себя от ужаса и злости, едва понимая, что происходит из-за надвигающейся гипоксии, я попытался впиться в его плоть зубами, но она была слишком прочной. В ответ он потянулся своим хищным клювом к моей шее.

Возможно, дело было в недостатке кислорода, или в том, что я уже испытывал невероятную боль, но я едва почувствовал, как он перекусил клювом мою ярёмную вену. Когда начала вытекать кровь, щупальца ослабили хватку. Убедившись, что со мной покончено, моллюск соскользнул с меня и устремился к воде. Всё произошло так быстро, что я не успел толком подумать о том, что происходит, о том, что, может быть, это конец.

Всплеск воды был последним, что я услышал, прежде чем всё вокруг погрузилось в темноту.

Я очнулся через три дня в больнице. Джо Стругацкий нашёл меня на пляже, когда вышел на свою обычную пробежку, уже с новой собакой. Он оказал мне первую помощь и позвонил в службу спасения.

У меня было вывихнуто плечо, сломано три ребра, я потерял почти два литра крови, а на шею пришлось наложить около 60 швов. Почти сразу после того, как я очнулся, меня допросила пара полицейских, решивших, что я стал жертвой ограбления. Когда я рассказал им правду, они чуть не арестовали меня на месте за дачу ложных показаний. Они, конечно, решили, что я сошёл с ума. Да я и сам бы так подумал, будь я на их месте. Врачи оставили меня в больнице ещё на несколько дней для психиатрического освидетельствования. Когда они постановили, что я не представляю угрозы ни для себя, ни для окружающих, то отпустили меня на все четыре стороны, порекомендовав взять отпуск, что я и сделал.

Я скопил немного денег и решил отправиться в круиз на роскошном лайнере. Вообще, я с опаской отношусь к океанским путешествиям, но мой дядя, который уже плавал на таких кораблях, очень их нахваливал. И, по большей части, всё и правда было замечательно. Еда была вкусной, номера – удобными, и мы посетили несколько прекрасных тропических островов.

Я настолько расслабился, что почти забыл о том, через что мне довелось пройти. Когда мы уже отправлялись в обратный путь, сотрудники службы безопасности корабля принялись искать безбилетника. Они не знали, кто он и откуда, им было только известно, что это долговязый лысый мужчина в солнцезащитных очках. Они предупредили пассажиров, чтобы те не спускали с него глаз.

Однажды вечером я был в столовой и мельком увидел человека, подходившего под это описание, который накладывал в тарелку салат из морепродуктов. Это был самый обычный парень в белой рубашке-поло и светло-коричневых брюках. Забавно, подумал я, что он уносит тарелку с собой, а не ест в столовой. Я последовал за ним на палубу. Мне стало любопытно, и я решил с ним заговорить.

- Ты тот самый безбилетник, да? Они тебя ищут, ты знаешь?

На его лице появилось озабоченное выражение, и, прежде чем я успел крикнуть «Человек за бортом!», он перемахнул через перила, как был, с тарелкой морепродуктов и всем остальным. С лодки прыгал человек – самый обыкновенный человек. Но то, что упало в воду, человеком уже не являлось. Белая рубашка-поло и светло-коричневые брюки скрылись под водой и в следующую секунду всплыли на поверхность.

Многие существа прибегают к мимикрии, чтобы ввести в заблуждение хищников или потенциальную добычу. Кукурузная змея пользуется своей окраской, схожей с окраской ядовитой коралловой змеи, чтобы отпугнуть хищников. «Красный к жёлтому – спасения нет, красный к чёрному – яда нет». У некоторых бабочек на крыльях есть отметины, похожие на совиные морды, которые служат той же цели. Пауки-муравьи напоминают формой туловища своих тёзок-насекомых и даже размахивают своими передними лапками, будто усиками, чтобы обмануть колонию и заставить её поверить, что это один из своих, чтобы паук мог спокойно охотиться на самих муравьёв или на их скот, тлей, будто волк в овечьей шкуре.

Человеку известно только одно животное, которое, в зависимости от ситуации, может имитировать множество других существ. Когда поблизости появляется зверь, который охотится на осьминога-мимика, тот меняет форму и цвет своего тела, чтобы принять облик того существа, которое хищник не станет есть. Когда на его территорию забредает добыча, он притворяется существом, которого жертва не боится, возможно, даже того же вида, что и сама жертва. Иногда это камбала, иногда креветка-богомол, иногда ядовитая морская змея. У них довольно обширный репертуар. Обладая недюжинным интеллектом, возможно, самым высоким среди беспозвоночных, они и по сей день шокируют исследователей своими навыками.

Их привычная среда обитания и источники пищи находятся под угрозой из-за жадности человечества, и они могут найти новые способы выжить.

Я знаю, что они просто пытаются выжить. Я знаю, что во всём, чёрт побери, виноваты мы сами. Но мне от этого не легче. Каждый раз, встречаясь с кем-то взглядом, я боюсь снова увидеть эту ужасающую чёрно-золотую бездну.

Я не видел океан уже много лет. Я получил диплом журналиста и работаю в информационном агентстве в Киргизии. Это страна, не имеющая выходов к морю. Наверное, это вообще самое удалённое от океана место, какое только можно найти.

Тут жарко, сухо и скучно.

И дай-то Бог, чтобы так было и впредь.

P.S. Thaumoctopus mimicus - реально существующее животное. И да, если верить википедии, он действительно может имитировать представителей самых разных видов. Удивительное существо.

P.P.S. На правах рекламы: продолжает переводить автобиографию Руди Рюкера, почитать можно здесь. Если кто не в курсе, это американский математик и писатель, прапраправнук Гегеля (того самого), дважды лауреат Премии имени Филипа Киндреда Дика, один из "отцов" киберпанка", был лично знаком со многими знаковыми личностями, включая, например, Роберта Шекли и Уильяма Берроуза (который написал "Голый завтрак", не путать с Эдгаром Берроузом). Занимательнейшее чтиво, никогда ранее не публиковалось на русском.

Короче, чего делают эти хуесосы из Яндекса.
Мой друг (пиздец как маньяк себя ведёт, у всех негативное восприятие вызывает xD) меня пригласил же чтобы мы с ним на двоих сто тыщ рефералки за меня получили.
Одно из условий: пригласивший тоже должен раз в три дня хотя бы работать в Яндексе. Сегодня он вышел с намерением покататься, поработать иииии... Хуй! Тупо час прождал, ни одного заказа. Центр Москвы, на минуточку. Воскресенье. В смысле прям центр, Тверская. Хуй с ним, пошёл своими делами позанимался, к вечеру опять попробовал.
Опять хуй, разумеется. Второй час сидит на Тверской, ни одного заказа.
Короче, пидоры они все в этом Яндексе, вот что я вам скажу. 
Сейчас мой друг ещё сколько-нибудь подождёт, телефон презагрузит, если не дождётся - я этих пидорасов тупо через хуй брошу, возьму пару друзей, зарегаю на них акки через какую-нибудь Пампаду, сам за них откатаю целевое действие и сам рефералку за них получу. И пойду всех пивом поить.

Ну и в поддержку у них умственно отсталых набирают, сначала через бота полчаса прорываешься, потом тебе какой-то кретин копипастит рандомный шаблон, не имеющий отношения к заданному вопросу.

Автор: Elliot Avery. Источник: https://bogleech.com/creepy/creepy13-captainslog

Журнал капитана, время миссии: 0Gs, 0Ms, 23ks, 551.34s

Мы вышли на орбиту без происшествий и теперь двигаемся к окраине системы. С ядерным приводом нам понадобится всего месяц, чтобы достичь межзвездного пространства. Конечно, потом пройдёт ещё три столетия, пока мы не достигнем нашей цели. Подумать только, всего несколько лет назад эта миссия была бы невозможна, но с новыми наномашинами нам не придётся беспокоиться о смерти от старости по дороге.

Я также хотел бы еще раз официально заявить о своем категорическом несогласии с предложенными президентом и министром науки и технологий идеями о колонизации новой планеты. Еще одна планета, несущая жизнь, является бесценным сокровищем, и, кроме того, я считаю, что изучение того, как эволюционировали местные формы жизни, чтобы справиться с вызовами окружающей среды, в конечном итоге окажется более полезным для нашей цивилизации с точки зрения полученных научных и практических знаний, чем дополнительное жизненное пространство.

Да, достижения медицины позволили многократно увеличить продолжительность нашей жизни, что породило множество проблем, связанных с перенаселением, но эти проблемы гораздо эффективнее решаются с помощью терраформирования и космических поселений, несмотря на длительные сроки их строительства.

В конце концов, что такое несколько веков для расы бессмертных?

...

Журнал капитана, время миссии: 0Gs, 27Ms, 13ks, 522.00s

Мы преодолели облако космического мусора на краю системы и теперь официально находимся в глубоком космосе. Мы устроили небольшой праздник по этому поводу, с выпивкой. Какой-то крепкий самогон, который ребята из лаборатории приготовили с помощью дистилляционных систем корабля. Пахнет как мебельная полироль, а на вкус еще хуже, но отлично бьёт по мозгам.

Если серьёзно, я немного беспокоюсь о нашем моральном духе. Некоторые члены экипажа жалуются на то, что выбранная траектория не позволит нам подойти к внешним планетам достаточно близко, чтобы хорошенько их рассмотреть. Если их так беспокоит скука после месяца пребывания в космосе, то какими же будут следующие триста лет? Надеюсь, корабельной библиотеки хватит, чтобы всех развлечь.

...

Журнал капитана, время миссии 2Гс, 75Мс, 999к, 259.02с

Я уже прочитал все книги, просмотрел все фильмы и прошёл все возможные варианты сюжета в каждой видеоигре, что была в корабельном компьютере, как и большая часть членов экипажа.

Мы не преодолели ещё и четверти пути. Надеюсь, мы найдём, чем себя занять на оставшуюся часть путешествия.

...

Журнал капитана, время миссии 3Gs, 439Ms, 32ks, 9.03s

Во что мы превратились?

Или это всегда в нас было? И сейчас просто вышло на поверхность?

Скука и изоляция сделали нас такими, или это всегда таилось в глубине души? Дикие звери, спрятанные под слоями одежды, под маской слов и гаджетов, которые просто выжидали своего часа, чтобы выбраться наружу?

Хуже всего то, что я сам поощрял их. Я сам говорил им, что они должны писать свои собственные истории, программировать свои собственные игры, делиться своими фантазиями друг с другом. Я не знал, во что это выльется. Я не знал, что таится внутри нас.

Все начиналось довольно невинно. Мы фантазировали, мы придумывали забавные маленькие игрушки, и на какое-то время этого было достаточно, чтобы забыть о скуке. Всё стало сложнее, когда некоторые члены экипажа начали разыгрывать свои истории друг с другом. Часто эти сценки и игры заканчивались… неприятно. Старая вражда, неприязнь и накопившееся разочарование выходили на первый план. Всё чаще дело доходило до драк, которые становились всё более частыми и жестокими.

Я думаю, всё стало по-настоящему плохо, когда кто-то из ремонтной бригады, я уже забыл, кто именно, вогнал лазерный резак кому-то в глаз.

Сначала все были шокированы этим. Но потом его глаз начал отрастать обратно. Наномашинные импланты. К тому же, всё, что они не могли починить сами, можно было подлатать в лазарете. Эти чёртовы машины. Они – причина всего этого. Если бы не они, мы бы вообще не отправились в это проклятое путешествие.

Видите ли, мы никогда не задумывались об этом раньше, чувствуя себя самодовольно-цивилизованными, как и всегда, но регенеративные нанотехнологии, которыми мы теперь обладали, дали нам возможность не беспокоиться не только о старости, но и об обычных травмах. И это изменило всё в худшую сторону.

Литература и книги оказались почти забыты. Плоть – вот новое развлечение. Плоть друг друга и своя собственная.

Мне не нравится то, что с нами происходит. Дисциплина ещё сохраняется, и члены экипажа продолжают выполнять свои обязанности, если отдать им приказ, но мне не нравится то, что происходит с экипажем. Чёрствость, извращения. Мне не нравится то, что происходит со мной самим.

Я чувствовал, как глазное яблоко лопается у меня в ладони. Холодная, черная жидкость текла между пальцев. Я глубоко вгрызался в собственную плоть и ласкал свои внутренние органы, как будто они были вторичными половыми признаками. Я разбил все зеркала в своей каюте, чтобы не смотреть на то жалкое существо, что глядело на меня из них.

Я должен положить этому конец, сказать им, что эта болезнь зашла слишком далеко, но я знаю, что единственным возможным результатом будет мятеж. Глядя на голодных хищников, поджидающих меня каждый раз, когда я обращаюсь к своей команде, я не сомневаюсь, что стоит мне только подумать о том, чтобы лишить их этих мерзких развлечений, они будут вполне способны подвергнуть меня всем возможным пыткам, пока, наконец, милостиво не позволят мне умереть настоящей смертью.

Но я все равно испытываю сильное искушение сделать это.

...

Журнал капитана, время выполнения миссии: 4Gs, 52Ms, 334ks, 10.23s

Интересно, что они подумают о нас, когда мы прибудем туда. Если на той водной планете, вращающейся вокруг далекой звезды, есть разумная жизнь, что они скажут, когда узнают, какие мы на самом деле?

Будь я на их месте, я бы ужаснулся. Не от того, что мы можем сделать с ними, со всеми нашими технологиями, а от того, насколько маленькими и хрупкими могут быть умы даже таких развитых существ. Как безгранична Вселенная.

...

Журнал капитана, время миссии: 4Gs, 989Ms, 9ks, 785.11s

Вдобавок ко всему, похоже, среди членов экипажа вспыхнула какая-то новая болезнь, с которой, по-видимому, не могут справиться даже наномашины. Без видимых причин у нескольких членов экипажа развилась тяжелая антероградная амнезия. Их мозг перестал формировать новые воспоминания. В лазарете мы ухаживаем за ними как можем, но врачи пока не уверены в причине, и это всех пугает.

С другой стороны, возможно, я смогу использовать этот страх в своих интересах. Скажу членам экипажа, что причина в этих садомазохистских играх, и начну снова приводить этих дегенератов в форму.

...

Журнал капитана, время выполнения миссии: 4Gs, 995Ms, 344ks, 59.03s

Я боюсь.

Врачи полагают, что разобрались в причинах происходящего. Это не имеет никакого отношения к извращенным играм плоти экипажа, по крайней мере, не напрямую. Однако главная причина та же. Эти чертовы дураки, создавшие наномашины, даже не подумали проверить, не случится ли чего-нибудь подобного. Подумать только, всё может закончиться таким образом.

У пациентов просто заканчивается память. Как у старого компьютера. Наш мозг развивался, исходя из предпосылки, что продолжительность жизни будет ограничена примерно сотней лет, или даже меньше. И, в отличие от компьютера, это не просто вопрос удаления ненужных файлов. Вы никогда ничего по-настоящему не забываете. Во всяком случае, если не происходит какого-то катастрофического повреждения мозга.

Если команда медиков не придумает способ освободить больше места в нашем мозгу, не приводя при этом к повреждению когнитивных функций, мы все станем жертвами амнезии, один за другим.

Боже мой. Подумать только, я могу никогда не увидеть чудеса, которые таит в себе этот новый мир. И последнее, что я буду помнить, это вивисекции и содомия...

...

Журнал исполняющего обязанности капитана, время миссии: 5Gs, 2Ms, 221ks, 459.03s

Капитан мертв. Похоже, самоубийство. Распылил себя в главном реакторе. Полагаю, он не хотел рисковать, справедливо полагая, что в иных случаях в лазарете его смогут оживить. Он не единственный. У нас уже было три других самоубийства и десять попыток. Как первый офицер, с этого момента я беру командование на себя.

Что касается меня, не могу сказать, что я так уж опечален потерей моего предшественника. Он был самодовольным, самоуверенным болваном с комплексом мессии, и я не буду о нём скучать. Остальные члены экипажа со мной согласны. Я не удивлюсь, если его самоубийство окажется не совсем самоубийством. Впрочем, мне это не слишком интересно.

Никогда не понимал, почему этого мелкого засранца повысили раньше меня. У меня на десять лет больше стаж, и всё такое.

...

Журнал исполняющего обязанности капитана, время миссии: 5Gs, 2Ms, 300ks, 99.08s

Мы прошли больше половины пути. Надо устроить какую-нибудь вечеринку. Отвлечь экипаж от всего происходящего.

...

Журнал исполняющего обязанности капитана, время миссии: 5Gs, 2Ms, 610ks, 4.18s

Мы прошли больше половины пути. Надо устроить какую-нибудь вечеринку. Отвлечь экипаж от всего происходящего.

...

Журнал исполняющего обязанности капитана, время миссии: 5Gs, 2Ms, 801ks, 233.82s

Мы прошли больше половины пути. Надо бы устроить какую-нибудь вечеринку. Отвлечь экипаж от всего происходящего.

...

Журнал исполняющего обязанности капитана, время миссии: 5Gs, 2Ms, 944ks, 500.02s

Я только что просмотрел предыдущие записи. О боже. Господи, помоги мне. Это случилось и со мной. О боже.

...

Журнал исполняющего обязанности капитана, время миссии: 5Gs, 2Ms, 993ks, 332.33s

Мы прошли больше половины пути. Надо устроить какую-нибудь вечеринку. Отвлечь экипаж от всего происходящего.

...

Журнал второго исполняющего обязанности капитана, время миссии: 5Gs, 3Ms, 223ks, 999.21s

Ну, медицинскому персоналу все ещё не удалось вылечить случаи амнезии, но они придумали временную меру. Они говорят, что смогут погрузить всех в гибернацию, пока мы не достигнем планеты. Им стоило бы придумать, как это сделать, в начале миссии.

Они говорят, что есть 30% шанс, что некоторые из нас не проснутся. Ну и что?

...

Журнал третьего исполняющего обязанности капитана, время миссии: ERROR

Не все пережили выход из гибернации, но мы справились. Некоторые системы корабля вышли из строя с тех пор, как мы оставили его на автопилоте, но мы все так рады, что наконец-то наш путь завершён.

Это прекрасная планета, гораздо более очаровательная, чем всё то, что представляли себе наши художники: несколько больших континентов, окруженных огромными океанами, находящимися в постоянном движении под действием приливных сил, создаваемых единственной луной этой планеты, и всё это кишит жизнью.

Обнаруженные представители местной фауны вызывают восхищение. Оказалось, что на планете есть аналоги тетраподных позвоночных, распространённых в нашем мире, включая, по-видимому, разумный, хотя и примитивный вид, очень похожий на нас. Интересно, это просто конвергентная эволюция в действии, или гипотеза панспермии все-таки верна? Полагаю, мы узнаем больше после сбора образцов.

Всё это так увлекательно. Возможно, всё, что нам пришлось пережить, было не напрасно.

...

Журнал третьего исполняющего обязанности капитана, время миссии с момента приземления на планету: 0Gs, 0Ms, 993ks, 88.08s

Я знаю, что для настоящего биолога вроде меня неправильно испытывать искреннее отвращение к любому из созданий природы, какими бы странными они ни были, но чем ближе я знакомлюсь с жизнью этого мира, тем больший ужас меня охватывает.

Хотя мы тоже состоим из углерода и имеем схожее с ними, в общих чертах, строение тела, на этом сходство между нами и аборигенами заканчивается. До сих пор мы экспериментировали на двух существах: одно было представителем разумной формы жизни, мы взяли его из гнезда, которое оно сделало из высушенных трупов крупных, стационарных, фотосинтезирующих организмов, покрывающих большую часть континента, а второе – гораздо более крупным четвероногим позвоночным, которое, очевидно, является какой-то формой домашнего скота, одомашненной более мелкими существами.

На шкурах обоих организмов были какие-то странные волокна, растущие из них в большом количестве, причём у четвероногого их было больше. Двуногие покрыты этими волокнами более скудно, хотя безволосые части их шкуры выделяли токсичное масло со слабо выраженным разъедающим эффектом, после контакта с которым один из членов экипажа, прикоснувшийся к открытой коже образца, был вынужден отправиться в лазарет с химическими ожогами. Молекулярный анализ показал, что химическое вещество, которое они используют для хранения генетической информации, имеет высокую кислотность. Мы не могли такого даже предположить, хотя, оглядываясь назад, могу сказать, что это не выглядит так уж невероятно: реактивность химических веществ на обоих концах шкалы ph подходит для этой цели одинаково хорошо.

Но что меня больше всего поражает в аборигенах, так это глаза. Их основные фоторецепторные органы, опять же, не отличаются от наших с точки зрения грубой физиологии, но я нахожу их окраску... тревожной. Белый. Неприятный, призрачно-белый, с темной сетчаткой и зрачком в центре, глаз. Он напоминает мне какого-то маленького кровососущего беспозвоночного, плавающего в стакане. Я полагаю, разница в цвете обусловлена преобладанием цинка в тканях глаза, что, вероятно, является следствием недостатка осмия в литосфере планеты.

Кроме того, мне кажется странным и отвратительным наличие у двуногих лишних пальцев. Зачем им целых пять? Это ведь неэффективно.

Ещё один тревожный момент: некоторые из членов экипажа начали... играть с четвероногим, прежде чем отправить его обратно. С тех пор, как мы прибыли сюда, на борту всё стало гораздо цивилизованнее, но старые привычки трудно переломить. Еще один член экипажа умер от антероградной амнезии. Я надеюсь, врачи скоро что-нибудь придумают. Возможно, изучение нервной ткани аборигенов даст ответы. Нам нужно собрать больше образцов.

...

Журнал третьего исполняющего обязанности капитана, время миссии с момента приземления на планету: 0Gs, 2Ms, 343ks, 28.77s

Сегодня мы собираемся взять ещё один образец. Надеюсь, мы сможем получить от него всё, что нам нужно, и как можно быстрее выбросим обратно, мне не нравится, когда эти жуткие штуки находятся на моем корабле.

Кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы экипаж прекратил без нужды мучить скот аборигенов.

...

Журнал третьего исполняющего обязанности капитана, время миссии с момента приземления на планету: 0Gs, 44Ms, 422ks, 900.71s

Сегодня мы собираемся взять ещё один образец. Надеюсь, мы сможем получить от него всё, что нам нужно, и как можно быстрее выбросим обратно, мне не нравится, когда эти жуткие штуки находятся на моем корабле.

Кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы экипаж прекратил без нужды мучить скот аборигенов.

...

Журнал третьего исполняющего обязанности капитана, время миссии с момента приземления на планету: 10Gs, 552Ms, 777ks, 12.08s

Сегодня мы собираемся взять ещё один образец. Надеюсь, мы сможем получить от него всё, что нам нужно, и как можно быстрее выбросим обратно, мне не нравится, когда эти жуткие штуки находятся на моем корабле.

Кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы экипаж прекратил без нужды мучить скот аборигенов.

...

Журнал третьего исполняющего обязанности капитана, время миссии с момента приземления на планету: 999Gs, 999Ms, 999ks, 999.99s

Сегодня мы собираемся взять ещё один образец...

Автор: Elliot Avery. Источник: https://neurologicalexcretions.blogspot.com/2013/10/the-murals_28.html

У всех нас в детстве были иррациональные страхи. Иногда, повзрослев, мы вспоминаем о них со смехом, а иногда чувство страха остаётся с нами на всю жизнь.

Например, я боялся настроечных таблиц телевизора. Не знаю, было ли дело в помехах или в чём-то ещё, но в детстве они всегда меня пугали. Помню, на одной из станций вместо таблицы была картинка с изображением маленькой девочки. Я часто видел её в кошмарах. Иногда мне даже снилось, что я иду на кухню за стаканом молока, а она играет там с разделочным ножом, глядя на меня снизу-вверх глазами, полными вожделения, хотя я был тогда ещё слишком мал, чтобы это толком осознавать. В первом классе со мной училась девочка, которая была похожа на неё. Я старался избегать её, пока однажды на перемене она не подбежала ко мне в слезах, спрашивая, за что я так её невзлюбил, и мне было очень неловко.

Когда мы подросли, именно она подарила мне мой первый поцелуй. С тех пор настроечные таблицы стали пугать меня чуть меньше.

А моя младшая сестра боялась фресок. Одна была нанесена на стену подъезда в нашем многоквартирном доме – на ней была изображена не отличавшаяся оригинальностью пасторальная сцена семейного пикника в парке, и она всегда пряталась за спину мне или кому-то из родителей, когда мы выходили на улицу или встречали такие картины на стенах домов или где-нибудь ещё во время прогулки.

На вопросы, почему фрески так её пугают, она отвечала, что думает, что в них кто-то прячется. Иногда она видела краем глаза, что в их глубине что-то движется. Родители, конечно, пытались её успокоить. Говорили, что это просто её воображение, что никто не выпрыгнет из картины и не утащит её. Но это не слишком-то помогало.

Однажды, когда я был в восьмом классе, а сестра в первом, мы шли вместе в школу. Она показала мне на стену в подъезде. На фреске был изображён человек, которого я никогда прежде не замечал. Тёмный мужской силуэт отчётливо виднелся на заднем плане, скрытый в тени деревьев. Но я не придал этому значения. Сестра настаивала, что раньше его там не было, но я был настроен довольно скептически. В конце концов, говорил я, откуда она может знать, что силуэта там не было, если она боялась смотреть на фреску дольше секунды? Она злилась, что я ей не верю, и дулась всю дорогу до школы, но я не придавал этому значения, пока не прошла ещё неделя.

Когда мы вышли из лифта и спустились в подъезд, моя сестра вдруг завопила. С искажённым от ужаса лицом она показывала на фреску на стене, крича и заливаясь слезами, а потом забежала обратно в лифт. Когда дверь за ней закрылась, я с любопытством присмотрелся к картине. Я не сразу это заметил, но через некоторое время, наконец, понял, что так напугало мою сестру.

Тёмный силуэт за деревьями, кажется, стал ближе.

Скорее всего, это был обман зрения, но мне показалось, что фигура стала гораздо больше, чем раньше, и сместилась к переднему плану. Мало того, это был уже не просто силуэт. Можно было различить коричневые туфли и тёмно-серые брюки, но верхняя часть лица оставалась в тени. Рассматривая в недоумении фреску, я обратил внимание, что из всех людей, изображённых на картине, только этот мужчина был сам по себе. Все остальные сидели или играли с друзьями или с семьёй, а он, единственный, просто стоял в тени.

В конце концов я решил, что это либо розыгрыш художника, рисовавшего фреску, либо какой-то ловкий хулиган решил так пошутить, чтобы напугать жильцов. Мужчина на картине, разумеется, не мог двигаться. Наверное, это была просто оптическая иллюзия, возникавшая, когда свет падал на стену под другим углом. Я вернулся за сестрой и потащил её в школу, стараясь больше не задумываться о случившемся, хотя с тех пор мы оба избегали смотреть на эту проклятую фреску. Было в ней что-то сверхъестественное или нет, но она, безусловно, вызывала тревогу, и после того, как ты один раз замечал такую странность, уже не мог не обращать на неё внимания.

Но всё обошлось. Примерно в начале сентября, когда снова начались занятия в школе и мне приходилось вставать на час раньше моей дорогой младшей сестры, что избавляло меня от созерцания её выходок перед фреской, я обнаружил, проходя как-то мимо, что полускрытая тенью фигура исчезла. Я был весьма удивлён, заметив это, и несколько минут в растерянности осматривал стену, но её нигде не было видно. Может быть, кто-то пожаловался, что фреска выглядит жутковато, и силуэт закрасили? Хотя я не замечал, чтобы в последнее время тут работали маляры.

Мне некогда было размышлять об этих странностях: новые домашние задания, которыми нас теперь заваливали в школе каждый день, оставляли не так уж много свободного времени. Но иногда я вспоминал эту историю, когда сестра приходила домой, вся дрожа, как от сильного холода, и рассказывала, что снова видела где-то на стене Человека-тень. Один раз в переулке, на покрытой граффити стене, потом в школьном спортзале. Мы с родителями говорили ей, что она уже слишком взрослая для таких глупостей, и старались не обращать внимания на её заскоки.

Пока, в один прекрасный день, она не вернулась из школы домой.

Несколько недель царил полный хаос. Полиция засыпала вопросами нашу семью и всех наших знакомых; криминалисты обыскивали квартиру в поисках улик, которые можно было бы использовать, чтобы повесить вину за её исчезновение на нас. Мать едва могла вымолвить слово сквозь неудержимые рыдания, отец метался по квартире в такой ярости, что, клянусь, из его ушей шёл пар, и клялся отомстить тем, кто отнял у него единственную дочь. И посреди всего этого – я, глупый, неловкий подросток, отчаянно желавший хоть чем-то помочь и понимавший, что это не в моих силах.

Шли месяцы. Я беспомощно наблюдал, как поиски сходят на нет, а моя семья медленно расползается по швам. Отец пристрастился к бутылке. Мать просто сидела на кухне, ничего не делая, как будто ожидая смерти. Иногда мне приходилось заставлять её есть. Скоро я начал обижаться на родителей. Мы все очень страдали, но они были, кажется, полностью поглощены случившимся. Неужели они не понимали, что у них, друг у друга, есть они сами, что у них, наконец, есть ещё один ребёнок, о котором тоже нужно думать?

Я связался с плохой компанией. Пожалуй, в этом нет ничего удивительного. Прогуливал уроки, выпивал и принимал наркотики в компании других малолетних преступников. Пытался забыться, не думать о том, как мне не хватает милого голоска моей сестры, как не хватает настоящих родителей. Я слишком быстро повзрослел. Вот мне всего четырнадцать, и я прячусь под лестницей на нижнем этаже заброшенной автостоянки, наслаждаясь вкусом украшенных пирсингом губ в розовой помаде и теплом пухленьких бёдер, надеясь, что охранник нас не заметит.

Но хватит об этом.

Наверное, вам хочется, наконец, узнать, чем всё закончилось. Это было на мой шестнадцатый день рождения. Кучка нас, непутёвых оболтусов, собралась на пляже после наступления темноты. Кто-то выкатил на песок пустой мусорный бак, и мы разожгли в нём костёр. Пиво и дешёвое вино текли рекой. Они и пились легко, как вода. К полуночи мне стало нехорошо, и я побежал к ближайшей заправке, но оказалось, что туалет уже заперт, поэтому я проблевался на песок. Немного придя в себя, я присмотрелся к стене, о которую опирался.

На ней была изображена фреска, освещённая отблесками ярко горящего костра. На ней были нарисованы счастливые отдыхающие на пляже, и она была совсем не похожа на ту, оставшуюся в подъезде нашего дома. Но, как и тогда, с этой фреской было что-то не так.

На берегу лежал маленький тёмный предмет – рваная ткань и сбившиеся в колтуны волосы. На нём сидели две чайки: одна с высоко поднятой головой и крыльями, очерченными смелыми, густыми мазками краски, с широко раскрытым в крике триумфа клювом, и другая, копавшаяся в теле.

Я не видел лица, но мне это было и не нужно. В тот момент я понял, какой ужас она должна была испытывать. Этот абсолютный, иррациональный ужас, и даже хуже того, ведь я больше не был ребёнком и всё понимал.

Я никогда не смогу перерасти поглощающие меня ужас и отчаяние. Я никогда не смогу оглянуться назад и посмеяться над своими детскими страхами.

Автор: Luke Jones. Источник: https://bogleech.com/creepy/creepy16nomoonatall

Как-то раз, ещё в 1981 году, дедушка взял меня с собой на принадлежавшую ему старую заправочную станцию, стоявшую на окраине небольшого городка Шервуд, штат Арканзас. Он решил, что лавочку пора закрывать. Дедушка управлял этой станцией почти всю свою жизнь, с тех пор, как сам был школьником, и нанимал других ребят, чтобы они подменяли его, пока сам он ходил на занятия.

Но к середине 70-х проложили многополосное шоссе, и люди почти перестали ездить по дороге, на которой стояла дедушкина заправка. А жаль – станция была настоящей архитектурной диковинкой. Она называлась «Круглая вершина» и была похожа на крошечный замок: одинокая башенка с белыми стенами и остроконечной крышей, покрытой красной черепицей, пара бензоколонок, а внутри едва хватало места, чтобы развернуться. Съехав с шоссе, вы должны были проехать около мили по болотистой местности, по дороге, на обочинах которой росли кипарисы, прежде чем перед вами открывался вид на это крохотное сказочное здание. Волшебное место.

В общем, в тот день дедушка спросил, не хочу ли я поехать с ним, чтобы посмотреть на «Вершину», пока она ещё не закрылась. Заняться было нечем, и я согласился. Стоял прохладный мартовский день, промозглый ветер забирался под пальто и пробирал до костей.

Мы добрались до станции. Дедушка обошёл здание снаружи – наверное, проверял, не успел ли кто-нибудь намусорить. Он старался держать «Круглую вершину» в чистоте, пусть по этой дороге почти никто и не ездил. Вернувшись, дедушка огляделся, проверяя, не приближается ли машина, и пригласил меня войти. Он сел на маленькую скамеечку возле входной двери.

На его лицо словно набежала тень, и он скорчил гримасу, будто его вот-вот стошнит. Чтобы вы понимали: люди называют моего дедушку «Весельчак». С кем и о чём бы он ни говорил, он всегда старался сказать собеседнику что-нибудь приятное. Улыбка никогда не сходила с его лица. Если бы я не знал его так хорошо, то подумал бы, что он рад закрыть, наконец, своё давнишнее предприятие. Поэтому, когда я увидел у него на лице это выражение, меня охватило странное, болезненное чувство.

- Присаживайся, Рикки, ‑ сказал он и похлопал ладонью по скамейке.

Я послушно сел.

- Я расскажу тебе одну историю, Рикки, - сказал он, - которую ещё никогда никому не рассказывал.

Он посмотрел на небо, будто искал там что-то, и задумчиво потеребил пальцами нижнюю губу.

- Ты знаешь, каково это – работать в таком вот месте, одному, ночью?

Конечно, я ответил «нет». Дедушка никогда не рассказывал о работе на станции.

- Только ты, вентилятор, радио и далёкие звуки машин, которые едва слышно из-за стрёкота и жужжания насекомых, Рикки. Смотришь на тёмную дорогу, на то, как она скрывается в темноте болота, и кажется, что может случиться вообще всё, что угодно. Жуткое ощущение, понимаешь?

Он покачал головой.

- Но это всё наши мозги. Мы придумываем себе столько всякого, что никакие настоящие ужасы с этим не сравнятся. Ну, или, по крайней мере, мне хочется так думать.

Он остановился ненадолго, продолжая смотреть в небо.

- Было это, значит, где-то в июле или августе 1953 года, - сказал он. – В те времена я не мог позволить себе платить помощникам больше четырёх баксов в неделю. Не так уж и много, даже по тем временам, так что мне самому частенько приходилось работать на станции, в любое время суток. На этой дороге было не так уж много мест, где можно было остановиться и передохнуть, так что, понимаешь, люди так или иначе притормаживали тут, даже если бензин был им без надобности. Так что я старался, чтобы это место было открыто как можно дольше. Ну и иногда приходилось коротать тут ночи, куда без этого.

Та ночь ничем не выделялась, кроме жары. Лето 1953 года, Рикки. Такое чувство, что Бог тогда включил под нами жаровню, да и задремал. Знаешь такое выражение – на тротуаре можно поджарить яичницу? Так вот, в тот год яйца варились вкрутую раньше, чем курица успевала их снести. А охладиться было совершенно нечем. Здесь, на станции, у нас стоял старый электрический вентилятор на стойке, и всё. А у тех, кто ехал из Сент-Луиса, было только «четыре-шестьдесят». Понимаешь, о чём я? Четыре окна вниз, шестьдесят миль в час. Чистилище на колёсах.

Все, кто к нам подъезжал, казались немного не в себе. Да я и сам чувствовал, что схожу с ума. Ты потеешь и потеешь, пока не начинаешь чувствовать себя ворохом пропотевшего тряпья, хотя вентилятор дует тебе прямо в лицо. Встаёшь и выходишь на улицу, и кажется, что тебе на плечи обрушивается сплошная стена жары.

Вот, например, один парень подъехал на старом Ленд Крузере Студебеккер. Вышел из машины и просто уставился на бензонасос. Я вышел и предложил ему заправиться, а он вытаращился в ответ так, будто у меня шесть голов. «Нет, мне бы только дорогу спросить…» - пробормотал он, но не успел договорить, как я заглянул в дом и вынес ему бесплатную дорожную карту, мы их всем раздавали. Он кивнул, сел в машину и уехал.

Или другой пример. Одна семья остановилась заправиться, и я заметил, что задние сиденья в машине были опущены, чтобы дети могли там спать. Глава семейства вышел из машины и ходил вокруг, бормоча что-то о том, как здорово они проводят время. В это время одна из детей, маленькая девочка, высунулась из окна, так что её волосы разметало ветром, и протянула мне три бутылки колы.

- Мистер, вы не могли бы их выбросить?

Я кивнул, немного замешкавшись, потому что бутылки были полными, а потом понял, что дело в том, что эта семейка просто не делала остановок, чтобы сходить в туалет.

Так продолжалось день за днём, и все уже едва переставляли ноги от жары. А однажды вечером, перед самым закатом, мне позвонил мой приятель, Эл Планкетт.

Тут дедушка на мгновение замолчал и посмотрел на меня. Я, кажется, впервые заметил, каким морщинистым было его лицо.

- Эл был немного не от мира сего. Он увлекался всякими странными штуками, оккультизм и всё такое. Летающие тарелки и маленькие зелёные человечки были его коньком. Но я ничего не имел против него. Он соглашался выйти поработать на станции почти в любое время и был у меня на хорошем счету. Он всегда серьёзно относился к работе. Рабочая этика, если хочешь.

Так вот, Эл звонит мне на станцию и говорит, что ему надо выйти поработать. Я спрашиваю, зачем, Эл? Эту ночь я могу отработать и в одиночку. А он настаивает. Говорит, не может оставаться дома. Эл жил один в Джексонвилле. Он так и не женился, что казалось мне немного странным, но, наверное, всё свободное время он тратил на написание этих его писем в газеты.

Конечно, говорю, Эл, выходи, если хочешь. А он с облегчением: - О, спасибо, Весельчак, ты просто мой спаситель.

Я ещё подумал, как-то странно это прозвучало. Но Эл, говорю тебе, вообще был странноватым, да и коротать ночь на станции в компании всяко приятнее.

Так вот, Эл появился минут через десять. Он был в джинсах и старом свитере, под глазами огромные мешки, и выглядел он так, будто неделю не мылся. Так что я сразу понял, что у него что-то случилось.

- Что нового, Эл? – спросил я его. А он закрыл дверь и выглянул в окно, будто за ним кто-то следил.

Он покачал головой – прямо-таки затряс, сел рядом со мной и достал зажигалку. А сигарет у него опять не было, и бумажник он тоже не захватил. Делать нечего, дал ему пять центов и четвертак, чтобы он купил пачку в автомате. Эл закурил и, кажется, немного расслабился. Но решился что-то сказать, только выкурив ещё пару сигарет.

- Мне кажется, за мной кто-то охотится, - сказал он.

- Да кто может за тобой охотиться, Эл?

- Ну, эти, ты знаешь, - и он махнул рукой, наверное, имея в виду «издалека».

Я не знал, что на это можно ответить. Наверное, подумал я, ему просто приснился плохой сон. Так бывает, если у тебя слишком богатое воображение и ты живёшь в месте, где ничего никогда не происходит. Так что я просто подошёл и похлопал его по плечу.

- Оставайся тут, сколько хочешь, Эл, - сказал ему я.

Поначалу это была самая обычная ночь, ну, не считая жары. Я начал проводить инвентаризацию газировки и прочего, и попросил его сходить и наполнить баки. А так мы, в основном, сидели, потели и слушали радио. Эл успел выкурить целых две пачки «Пэлл-мэлл», и всё время бросал взгляды в сторону окна.

Так прошло несколько часов. Потом, около десяти часов вечера, примерно за час до закрытия, я услышал звонок – прибыл посетитель. Я разбирался с бухгалтерией, так что попросил Эла выйти и заправить. А он не отвечал. Я голову поднял, а он у окна застыл и на улицу смотрит.

- В чём дело? Что там такое?

- Это… Это они пришли, - заикаясь, ответил он.

Я ничего толком не понял, поэтому только покачал головой, отложил бумаги и направился к двери.

- Весельчак, не ходи! Не выходи наружу!

Но я его не послушал и вышел на улицу, в жару.

Тут дедушка снова сделал паузу.

- Лучше бы я этого не делал. Но, скорее всего, итог всё равно был бы тем же самым.

И вот вышел я к насосам и увидел двух очень высоких мужчин в чёрных шляпах-дерби. Знаешь, сейчас люди уже редко носят шляпы, но даже в 1953 встретить человека в шляпе можно было не так уж часто. А потом я заметил, что на них одинаковые, явно шитые на заказ, костюмы. На улице было градусов под сорок, так что это было тоже более, чем странно. И по ним было нельзя сказать, чтобы жара доставляла им какие-то неудобства, не то, что у всех наших обычных посетителей. Они выглядели совершенно безмятежно, и у обоих на лице была одинаковая приятная улыбка, которая показалась мне какой-то неправильной.

Один из этих парней сделал такое движение рукой в сторону машины и попросил: «Пожалуйста, пополните запасы». Именно так, слово в слово. Я запомнил это, потому что это звучало как-то странновато.

Я пожал плечами, кивнул и пошёл к их машине. В ней сидел третий мужчина, в таком же костюме. Он сидел на пассажирском сидении, глядя прямо перед собой, а на лице у него было точно такое же располагающее выражение. А потом я обратил внимание, что машина тоже была какая-то странная. Она сверкала серебром, у неё были очень гладкие обводы, в общем, я никогда раньше такой модели не видал. Она выглядела совершенно новой. Я решил, что это какая-то новая модель, видимо, из северных штатов. Эмблемы производителя нигде не было видно, на дверях не было ручек, и, что ещё важнее, люка топливного бака тоже не было видно, ну, или я просто его не замечал. Я повернулся, чтобы спросить об этом тех мужчин, и увидел Эла – он стоял в дверях станции, засунув правую руку под свитер, и смотрел прямо на них.

- Уходите! – крикнул он им. – Вы не можете сюда войти. Вы и сами это знаете.

Двое мужчин стояли неподвижно, не говоря в ответ ни слова. Затем я услышал позади звук мотора и, повернувшись, увидел, что серебристая машина завелась и уже выезжала задом со стоянки, а человек в костюме, сидевший на пассажирском сидении, всё так же смотрел прямо перед собой и улыбался. Проследив за тем, как машина исчезает в темноте, я развернулся и увидел, что двое других мужчин тоже исчезли.

Я почувствовал запах, знаешь, будто кто-то резко газанул, такой сернистый запах иногда чувствуется на дорогах, и повсюду плавали маленькие огоньки. Я сперва подумал, это светлячки, но они были немного крупнее и голубоватого оттенка. Эл тем временем бешено махал руками, чтобы я скорее возвращался внутрь.

- Это что сейчас такое было, Эл? – спросил я его.

- Я не… Я не могу… - пробормотал он в ответ и уставился в пол, обхватив себя за плечи. Другая его рука всё ещё сжимала что-то под свитером.

- Что это у тебя там? – сказал я.

- Долгая история, – ответил он. – Не спрашивай об этом. Пока ты ничего не знаешь, ты в безопасности. И мы оба в безопасности, пока я здесь.

Пришлось ему поверить. Что ещё я мог сделать? Поэтому я сказал ему, что он может оставаться, пока я не закрою заправку, а потом ему придётся идти куда-нибудь ещё. Он ответил, что всё понимает, но сказал это совсем невесело.

Следующий час тянулся, как патока. Казалось даже, будто стрелки идут назад. В нос бил тот серный запах, и у меня ужасно разболелась голова. Будто этого было мало, вентилятор отказался работать, и внутри было жарко, как в аду. Даже заход солнца в том году не приносил облегчения.

Когда появлялись посетители, Эл не хотел выходить, так что работать приходилось, в основном, мне. И мне было не по себе, понимаешь, Рикки? Да и кто бы на моём месте мог оставаться спокойным. Я почти потерял голову от страха. Лампы, висевшие на заправке, отбрасывали длинные тени, и мне мерещились в них эти мужчины в чёрных костюмах, застывшие в напряжённых позах. Очередные огоньки фар вдалеке приводили меня в ужас. Я был уверен, что фары парят над землей и светят под каким-то невозможным углом, а потом показывался какой-нибудь обычный старый «Шевроле». В общем, ты понимаешь, я был немного не в себе.

Наконец, часы показали десять. Я закрыл кассу. За последний час я уже дважды успел сменить рубашку – запасные лежали в шкафу, на случай, если старая совсем пропитается потом. Я спросил Эла, готов ли он идти. Он ответил, что да, готов, только если я подброшу его до дома. Я согласился.

Мы открыли дверь, и эти трое мужчин были там. Стояли прямо перед нами. У меня упало сердце.

Я услышал какой-то жуткий звук. Сперва мне показалось, что это кричит Эл, но тут же сообразил, что это было радио. Оно снова включилось, и из него доносились помехи. Я даже не мог предположить, что радио может издавать такие громкие звуки.

В прошлый раз я не обратил на это внимания, но рост мужчин был не менее семи футов. Но, несмотря на это, они не глядели на нас сверху вниз – они смотрели строго прямо перед собой и приближались к заправке. Тот, что был слева, махнул рукой в мою сторону, и я почувствовал, будто в меня врезался грузовик с доброй тонной кирпичей. Я отлетел назад, врезавшись в груду коробок у стены.

Эл открыл было рот и потянулся рукой под свитер, но двое мужчин схватили его за руки, прежде чем он успел сделать хоть что-то. Приёмник начал сам собой переключать станции, не сбавляя громкости, пока, в конце концов, не остановился на одной. Братья Эймс повторяли одну и ту же строфу:

- Безлунная ночь!

Третий мужчина стоял в дверном проёме, он повернулся в мою сторону, но совсем не смотрел на меня. Двое других схватили свитер Эла и разорвали его, как будто он был сделан из бумаги.

- Безлунная ночь!

У Эла что-то было на коже, будто кусок металла, чуть выше пупка.

- Безлунная!

Одно мгновение, и мужчины разорвали и остальную одежду, Эл только беспомощно бился в их руках.

- Ночь!

Один из мужчин дотронулся до этого кусочка металла, и головная боль, которую я испытывал всё это время, тут же стала намного сильнее. Я едва мог держать глаза открытыми, а звуки визжащего радио вдруг как будто отдалились. Потом была ослепительная вспышка синего света, и я почувствовал, будто меня приподнимает над землёй.

- Безлунная…

Открыв глаза, я понял, что нахожусь посреди белой пустоты, которая, кажется, тянулась бесконечно во все стороны. Белизна и пустота, и ничего больше. Я не мог шевельнуться. Я посмотрел вверх, и увидел в небе над собой огромный чёрный треугольник. Я не мог понять, неподвижен он или очень медленно, но приближается, слегка вращаясь, ко мне, и меня охватила ужасная паника. Я был готов бежать со всех ног, куда глаза глядят, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. А потом я понял, что слышу крики, вперемешку с каким-то странным звуком.

Сперва мне показалось, что это снова радиопомехи. Но потом до меня дошло, что это больше похоже на звук, с каким жарится на сковородке мясо.

Прямо передом мной, не знаю, насколько далеко, лежал на земле Эл, совершенно голый. Вокруг него стояли те трое мужчин, тоже полностью обнажённые. На их телах не было ни волоска, и они казались совершенно одинаковыми, как пластиковые манекены. Они смотрели на него всё с тем же располагающим выражением на лицах. Тут я обратил внимание, что белое поле вокруг тела Эла стало красным. Всё выглядело так, будто он разжижался. Небольшие кусочки его тела отлетали в стороны, окрашивая то, на чём он лежал, в алый и розовый цвета. Эл кричал, как младенец. Вскоре всё, что было Элом Планкеттом – кожа, мышцы, кости, - сгнило под взглядами тех мужчин, а то, что осталось, обратилось в розовый туман и рассеялось в воздухе. И я уверен, он до последнего чувствовал всё, что с ним происходило.

Дедушка сглотнул. Я понял, что разговор даётся ему непросто. До этого момента я не был уверен, стоит ли верить в его историю. Но именно эта пауза всё решила. Его ноздри подрагивали, когда он говорил. Если дедушка и был актёром или лжецом, то чертовски хорошим. Я почувствовал, что он переживает сейчас этот момент заново, возможно, впервые за десятки лет.

- Вскоре он перестал кричать, - продолжил дедушка. – Над тем, что осталось от его тела, повис в воздухе тот кусок металла, который я видел раньше у него на животе, и он казался гораздо больше, чем раньше. Об Эле напоминало только розовое пятно, и оно тоже постепенно исчезало.

Все трое мужчин повернулись ко мне, Рикки. Ты и представить себе не можешь, какой ужас я тогда испытал. Я бы предал кого угодно, отдал бы всё, что угодно, лишь бы не испытывать на своей шкуре того, что, как я знал, произойдёт, если они остановят на мне свои взгляды.

Но вместо этого я снова почувствовал ужасную пульсацию, та треугольная штука наверху, кажется, извергла из себя водопад черноты, и меня будто опять подняли. И я оказался здесь, на станции, а жужжание в ушах превратилось в голоса братьев Эймс, которые всё ещё пели:

- Безлунная ночь, На небе совсем не видно Луны…

А потом песня оборвалась, и, я уверен, до меня донёсся чей-то голос. «Никому не говори, - сказал он. – Никому не говори».

И я никому не говорил о том случае до сегодняшнего дня.

Дедушка посмотрел на меня и улыбнулся. Но это была невесёлая улыбка, и я не чувствовал в ней ни капли обычного тепла.

- Ладно, забудь об этой ерунде, - сказал он. – Наверное, это всё мне померещилось из-за жары.

Остаток дня мы почти не разговаривали, вычищая со станции старые банки из-под газировки и всякие мелочи и загружая их в дедушкин грузовик. Он больше ничего не рассказывал ни об Эле, ни о мужчинах в костюмах, а я не мог найти в себе силы продолжить его расспрашивать.

Несколько лет спустя я вспомнил эту историю, и мне стало любопытно. Я навёл справки об Эле Планкетте. Сначала я думал, что этого парня никогда не существовало, а дедушка просто подшутил надо мной. О нём не было никакой информации. Ни живых родственников, ни могилы, ни даже некролога. Но потом мне посчастливилось найти кое-что в публичной библиотеке в Джексонвилле. Это была газетка об НЛО 50-х годов, с именем Эла прямо на обложке.

В основном он писал безобидные статьи о криптидах и зелёных человечках. Но последней его работой была статья, рассказ от лица самого Эла, где он писал о том, как нашёл что-то в лесу. Металлический предмет. Он был уверен, что это часть инопланетного корабля или какого-то оружия. Рядом с ним происходили странные вещи, вроде замедления времени или левитации. И ещё он говорил о странных людях в строгих костюмах.

Он писал, что думает, что они живут среди нас. Что они не слишком хорошо нам подражают, но быстро учатся. Я вспомнил невесёлую дедушкину улыбку. Я подумал обо всех людях, которых видел в своей жизни, и которые показались мне чуточку… неправильными. Я вспомнил о том, что эти мужчины могли сделать одним лишь своим взглядом.

С тех пор страх навсегда поселился в моей душе.

Благодарю Аделя Гельта за интересные книги!
Сайт с книгами: https://author.today/u/gheilt/series

ИДЕЯ И САУНД-ПРОДЮССИРОВАНИЕ - ZAKHAR PAROV PROJECT

-----------------

ВОКАЛ - SUNO AI

МУЗЫКА - ZAKHAR PAROV & SUNO AI

-----------------

ТЕКСТ - ZAKHAR PAROV

-----------------

℗ октябрь 2025г.

Использовано видео и фото из открытых источников.

Рингтоны от ZPP и другие Вы можете скачать здесь:

https://disk.yandex.ru/d/euR_pTwB-pEYcg

Купить аудио-треки в формате MP3 320kb/s можно на Telegram-канале:

https://t.me/ZPP_original

Благодарить денежкой малой, но достойной, можно здесь:

https://pay.cloudtips.ru/p/92398a00

Текст песни:

-------------

[Verse 1]

(У вершины горы,

Где живут лишь орлы,

Был рождён юный тролль,

Йотунидзе Вано.

За четыреста лет,

Весь прошёл белый свет.

Стал в алхимии асом,

Винодел, некромастер.)

მთის მწვერვალზე,

სადაც მხოლოდ არწივები ცხოვრობენ,

ახალგაზრდა ტროლი დაიბადა,

ვანო იოტუნიძე.

ოთხასი წლის განმავლობაში,

მთელი მსოფლიო გავიდა.

ის ალქიმიაში ტუზი გახდა,

მეღვინე, ნეკრომასტერი.

[Chorus]

Из Советского Союза

Прибыла его душа.

Где волшебников из ВУЗов

Выпускает вся страна.

Там, где в каждом механизме

Техно-демон заключён.

Там, где жизнь в родной Отчизне

Словно сказка или сон!

[Verse 2]

И его душа внезапно

Прилетела в мир иной.

Был он раньше горным троллем,

А теперь он тролль лесной.

В молодом и лёгком теле

Получил врача диплом.

И теперь в Кэ-Ха-НИ-И

Стал шаман-прозектором.

[Chorus]

Эх, Казанский сервиту́т,

Мой родной любимый край,

Край хтонических болот

Дорог ты для олог-хай.

[The Tatar language]

Ой, чиксез урманнар,

Кыргый бал һәм бишбармак,

Таулар, елгалар, кырлар,

Чәй, чәкчәк һәм өчпочмак!

[Chorus]

Эх, Казанский сервиту́т,

Мой родной любимый край,

Край хтонических болот

Дорог ты для олог-хай.

Ой, бескрайние леса,

Дикий мёд и бешбармак.

Горы, реки и поля,

Чай, чак-чак и учпочмак!

Всем привет, сразу к делу. Пару месяцев назад отремонтировали подъезд у нас в Ярославле, но несколько дней назад некий умник решил расклеить свою рекламу и не абы куда, а на самое видное место, прямо под селектор домофона. Написав ему в инстаграмме я понял, что человек не хочет убирать за собой, и на любое моё сообщение просит дать мой номер чтобы "нормально поговорить, че ты как не мужик что-ли, дай номер МЫ с тобой порешаем". дабы не давать ему лишней рекламы замажу название. Но что делать в такой ситуации, к кому обращаться? в администрации отфутболили, мол не наша ответственность, идите в управляшку, в тсж мне сказали что не мы клеили и разрешения не давали, и им в целом не до этого сейчас, как наказать засранца чтобы убрал за собой клей после рекламы? Верю в силу пикабу, помогите найти рычаг на власти, чтобы такого больше не было.

Привет, мои дорогие! Сегодня хочу поделиться с вами своими мыслями, которые меня очень зацепили. Смотрела я тут на днях на YouTube одно видео. Девушка показывала какие-то отрывки из книги, и, судя по всему, это было что-то про отношения, про любовь. И вот, знаете, зашла я в комментарии, а там... цитата, которая просто ударила в самое сердце: "Нет никакой любви".

И вот сижу я, мне 24, и думаю: как же это печально, когда человек так разочаровывается в своей второй половинке, в самой идее любви. Это ведь такое сильное чувство, такая надежда, которая, видимо, была разбита вдребезги.

Мне самой сейчас 24, и парня у меня нет. И знаете, иногда ловлю себя на мысли, что, возможно, я слишком наивна, слишком юна, чтобы понимать всю сложность этих отношений. Может быть, я еще верю в сказки, в ту самую "любовь до гроба", о которой так много пишут и снимают.

Но вот что я хочу сказать тем, кто пишет такие комментарии, кто так отчаянно разочаровался: может быть, вы просто больше ноете?

Я понимаю, что боль и разочарование – это реальные чувства. И я ни в коем случае не хочу их обесценивать. Но мне кажется, что когда мы фокусируемся только на негативе, на отсутствии чего-то, мы сами закрываем себе двери к тому, что может быть.

Может быть, вместо того, чтобы говорить "нет никакой любви", стоит поискать её там, где она есть? Может быть, она не такая, как в книгах или фильмах, не такая идеальная и сказочная, но она настоящая? В заботе близких, в дружбе, в поддержке, в маленьких радостях жизни.

И да, возможно, я наивна. Возможно, когда-нибудь я тоже столкнусь с разочарованием. Но пока я верю, что любовь существует. И я верю, что даже если одна дверь закрылась, всегда есть шанс открыть другую. Главное – не переставать верить и не утонуть в собственной печали.

А вы что думаете по этому поводу? Сталкивались ли вы с таким разочарованием? И как вы с ним справлялись? Делитесь в комментариях, очень интересно ваше мнение! ❤️

Не хотелось писать длинный текст, но...

Я участвую уже 3 раз и только в этом году, я мало того, что я Впервые, получу подарок от основного Деда Мороза, так мне еще в рамках этого проекта пришел ответ, чего я вообще не ожидала.

Мой уже не тайный Санта, прислал мне посылку и вот, что я увидела открыв ее:

Взяв в руки письмо, я узнала, что в городе Балаково, есть много чего хорошего и интересного, и у них очень милые и замечательные, в связи с "рекордными урожаями полипропилена на химическом заводе" мочалки и у меня теперь есть Ежик, который будет гордо украшать ванну, точнее уже украшает и еще у него милый хвост:

Мой Дедушка Мороз подготовил мне и кружку, с видами города (красивого города) и ложечку и чай и даже, несмотря на то, что я не люблю сладкое, очень вкусные зефирки, у меня их попытались отобрать, но я отдала только часть.

И самое главное, мне подарили Игру, на которую я все ходила и смотрела, Огромное спасибо мой замечательный Дед Мороз

А вот так, все это выглядит вместе:

Кот конечно засветился, куда же без него.

Что я могу сказать, мне подарили подарок просто так, и это вернуло мне веру, как минимум в одного человека.

Как я и обещала, теперь просто так не отделаешься, жди подарки на 23 февраля.

СПАСИБО!

🔎 Аналитика запросов

• Answer the Public — строит карту поисковых запросов на основе автокомплитов Google. Помогает понять, как реально формулируют вопросы пользователи.
• Semrush — мощный SEO-инструмент: ключевики, конкуренты, источники трафика. Удобен для оценки ниши и поиска новых идей.
• Wordstat Yandex — статистика по ключевым словам в Яндексе. Полезно для анализа российского рынка.
• Google Trends — показывает динамику интереса к запросам во времени. Отлично подходит, чтобы понять: хайп это или долгосрочный тренд.

📊 Аналитика посещаемости сайтов

• Similarweb — оценка трафика сайта, источники, география. Можно подсмотреть, откуда растут конкуренты.

📱 Аналитика мобильных приложений

• Sensor Tower — трекает загрузки и выручку приложений. Полезно для оценки рынка мобильных продуктов.
• Appmagic — похож на Sensor Tower, но с более детальными срезами по нишам. Удобен для ресёрча идей.
• App Store Spy — анализ ключевых слов и позиций приложений в сторе. Помогает с ASO.
• Read Reviews — парсинг отзывов из магазинов приложений. Можно быстро выявить боли пользователей.

🏢 Аналитика юрлиц (Россия)

• Rusprofile — финансы, учредители, судебные дела. Полезно для проверки конкурентов или потенциальных партнёров.

📢 Аналитика соцсетей

• TGStat — аналитика Telegram-каналов: рост, вовлечённость, пересечения аудиторий.
• Telemetr — ещё одна метрика по Telegram, иногда даёт чуть другие данные.
• VidIQ — анализ YouTube-каналов: теги, тренды, вовлечение. Нужен, если строишь продукт на контент-аудитории.

⚡️Как использовать

• ищешь идею → смотришь, как её ищут (Answer the Public, Wordstat, Trends);
• проверяешь конкурентов → Similarweb, Semrush, Appmagic;
• анализируешь боли → Read Reviews, TGStat;
• смотришь деньги и риски → Rusprofile.

Кстати, я регулярно делюсь такими находками и своими экспериментами в инди-хакинге у себя в телеграме 👉 Дебаж с ноги